Быстрым шагом мы вернулись на нашу дачу, где на столе уже стоял завтрак, а вся вчерашняя посуда была перемыта и стояла на своих местах.
– Ну что? – встретила нас вопросом Клавдия.
– Все в порядке! Так что быстро едим, дожидаемся бананов – и вперед! – сообщил ей муж.
Мы уже кончали завтракать, причем Клавдия оказалась замечательной кулинаркой, когда вернулись Маруся с Тарасовым и привезли кроме бананов еще и продукты – в нашем холодильнике было уже практически пусто.
– Такие пойдут? – спросила жена, демонстрируя ярко-желтую гроздь.
– В самый раз! – похвалила ее выбор Клавдия. – Перед такими он не устоит!
Маруся с Дмитрием быстро похватали со стола куски, потому что всем не терпелось поскорее отловить несчастную макаку, и я скомандовал:
– Ну, по коням!
Поняв, что Тарасов тоже собирается пойти с нами, Анатолий нахмурился и сказал:
– Без тебя обойдемся!
– Брось, Толька! – попросил его Дмитрий. – Тузик же мой запах тоже знает! Я его не спугну!
– Сначала укусил, а теперь зализываешь? – с нехорошей усмешкой спросила Клава.
– Да ладно вам! Ну, ляпнул, не подумав! С вами, что ли, такого не было? Чего нам делить, если по одним городам мотаемся и одну пыль глотаем? Обещаю десять килограммов отборного мяса для твоих зверюшек! – сказал он дрессировщику. – А тебе, Клава, – он повернулся к ней, – отрез любой материи по твоему выбору для нового костюма! Только не держите на меня, дурака, зла!
– Ладно, разберемся! – уже более миролюбиво ответил на это Анатолий, а Клава просто кивнула.
Все вместе мы вышли на берег и загрузились в «амфибию». Когда мы подошли к островку, Юрич, как мне показалось все еще не поверивший до конца в нашу версию об обезьянке и немного опасавшийся, что это все-таки нечистая сила, вызвался остаться в машине, чтобы караулить ее – а ну как черт ее угонит? Марусю же нам пришлось оставлять со скандалом.
– Дорогая! – увещевал я ее. – Во-первых, из машины тебе, как с балкона, будет удобнее наблюдать за происходящим, а во-вторых, ты можешь испугаться и нечаянно завизжать и этим спугнешь Тузика. Вот тогда-то наша затея и провалится!
– Саша прав! – поддержала меня Клавдия. – Ты, Машуля, не обижайся, но тебе действительно лучше остаться в машине.
Маруся все-таки обиделась и, надувшись, вернулась в «амфибию», а мы заняли заранее оговоренные исходные позиции: Клавдия с бананами – в гнезде, а мы, растянув сеть так, чтобы ее можно было сразу же набросить, затаились с трех сторон от нее по кустам.
– Клава, давай! – сказал ей Анатолий, и она сразу же начала издавать призывные крики.
Мы приготовились терпеливо ждать неизвестно сколько, но это не потребовалось, потому что Тузик примчался уже через двадцать минут, причем приплыл со стороны туристического центра на другом берегу – видимо, он там потаскивал продукты с кухни. Он, с ног до головы перепачканный красной краской – она действительно, как и говорил Юрич, оказалась очень стойкой и совсем не смылась, – с визгом бросился на шею хозяйки, которая вцепилась в него, как черт в грешную душу, и принялась целовать его морду, а он тем временем, прижавшись к ней, что-то верещал, словно жаловался на превратности судьбы.
– Ты же мой Тузинька! Ты же мой маленький! Испугался, наверное, когда без мамы остался? Сколько же ты настрадался, бедненький! Изголодался! На вот, покушай!
Держа его одной рукой, второй она протянула ему бананы, и Тузик тут же начал есть.
– Толя, тебе не кажется, что ты ошибся в объекте ревности? Как видишь, я здесь совсем ни при чем! – сказал я, кивая на Клавдию и обезьянку.
– Да не ревновал я! – отмахнулся он. – А что Тузика касается, так он же ей совсем крохотным достался – мать в зоопарке от него отказалась, бывают такие случаи. Клава его из пипетки молоком поила, он у нее на руках и вырос. Он ей как сын!
– А не проще было своего ребенка завести? – спросил я.
– При нашей жизни на колесах? – Он повернулся ко мне и невесело усмехнулся. – Ну ты и сказал!
Между тем от бананов остались только шкурки, и Тузик удовлетворенно заурчал на руках у Клавы, прижавшись к ней и обнимая за шею, а она ласково гладила его, попутно проверяя, можно ли будет избавиться от краски.
– Встреча двух родственников по духу и разуму! – пошутил я.
– Ты прав! Клава у меня не ума палата, но ведь и Маша твоя не лучше! – неожиданно сказал он, и я удивленно на него уставился, а он продолжил: – Она у тебя замечательная женщина, красивая и добрая, душевная и заботливая! Да вот только с рассудком – беда! Ну, скажи ты мне, какой нормальный человек поверит во всю эту чертовщину, барабашек и тому подобное? Ладно бы еще придуривалась! Так нет! Она же совершенно серьезно все это говорила! И даже заплакала, когда оказалось, что это Тузик тут шалил, а не нечистая сила! Мы с Клавой из потомственных цирковых, как у нас говорится – в опилках выросли, так что образование соответствующее, но и моя жена, не говоря уж обо мне, в эту чушь никогда в жизни не поверила бы, а твоя-то небось с образованием высшим? Ну и какая же ему после этого цена? И ведь при всех своих хороших качествах не понимает Маша, что позорит тебя этими бреднями и на посмешище выставляет! Что люди смотрят на тебя с жалостью и удивляются, как ты с такой недалекой женой живешь! Хоть бы уж о тебе подумала, если ей все равно, что о ней самой говорят!
Сзади у нас раздалось гневное фырканье, и я, быстро повернувшись, увидел, что это Маруся возвращается к машине, причем ее спина была прямой, как доска, плечи негодующе подняты, а голова гордо вздернута.
– Извиниться не хочешь? – спросил я у Анатолия.
– Зачем? Я же это специально сказал, чтобы она поняла, как со стороны выглядит, – спокойно ответил он. – Ты бы ведь сам ни за что не решился все это ей в лицо сказать? – Он глянул в мою сторону, и я увидел в его глазах усмешку.
– Честно говоря, нет, – признался я. – Но как ты узнал, что она стоит сзади? У тебя что, глаза на затылке?
– Поработал бы ты с мое с хищниками, они бы там у тебя тоже были, – ответил он и пошел к жене.
– Ну что, бандит? Оторвался по полной? Нахлебался свободы вдоволь? – сказал Анатолий, подойдя к ним и протягивая обезьяне руку.
Тузик тут же как-то уменьшился в размерах и еще теснее прижался к Клаве, а его мордочка сморщилась и приобрела плаксивое выражение, но лапу он все-таки протянул.
– Все! – решительно заявил дрессировщик. – На этом твои похождения закончились! Теперь будешь ходить только на поводке и останешься на неделю без сладкого, чтобы знал, как своевольничать!
Тузик, словно поняв, что ему говорили, тут же возмущенно заверещал, заглядывая Клаве в лицо, а она только гладила его и приговаривала:
– Не бойся, Тузинька! Мама тебя в обиду не даст! Мама тебя любит! – А он тихо поскуливал в ответ.
– Хватит лизаться! Дома поговорите! – заявил Анатолий. – А теперь нам обратно пора! Нас ждут!
Мы погрузились в машину, причем сидевшая рядом с Юричем Маруся демонстративно смотрела только вперед, и я понял, что разговор нам предстоит тот еще, но решил стоять до конца, чтобы она наконец-то поняла, какой идиоткой выглядела со своими бредовыми идеями. Мы подошли к берегу, и тут оказалось, что там нас ждала толпа разгневанных дачников. Едва мы ступили на берег, как на Анатолия – все ясно, это Афонин просветил всех, кто есть кто – со всех сторон посыпались претензии.
– Так вот кто у меня сотовый украл и сломал! – бушевала какая-то женщина.
– А у меня вилку! – поддержала ее другая.
– А у меня пульт от телевизора! – выступил и председатель.
– Но вам же его вернули? – спросил неведомо откуда появившийся участковый, которого я раньше не заметил.
– Ну, вернули! – нехотя согласился тот.
– И он работает? – продолжал вежливо интересоваться милиционер.
– Ну, работает, – вынужденно сказал председатель. – А моральный ущерб?
