вещество, скажем, подлить в напиток кому-нибудь?
– Это военная тайна, – отрезала я.
– А, да, понимаю, – погрустнела девушка. В мечтах она уже получала премию как выдающийся журналист современности, поэтому мои слова разом разрушили ее мечты. – Но хотя бы скажете, где это можно достать? – робко попробовала зайти с другого бока репортерша. – Я хорошо заплачу.
– Нет. – С репортерши я переключила свое внимание на Михайлева: – Константин Семенович, не хотите ли со мной пообщаться?
– Да, хочу, – воодушевленно заверил управляющий. – Я такое могу порассказать – у вас волосы дыбом встанут! В бизнесе волчьи законы.
– Я и не сомневалась, но расскажите лучше, как у вас складывались отношения с вашим помощником, Анатолием Черноголовцевым.
– А, про Тольку! – радостно воскликнул Михайлев. – Мировой мужик! Любые вопросы может разрулить почти мгновенно. У него большие связи. Если кому надо – сунет бабла, кого надо – припугнет компроматом или провернет какую-нибудь подставу, ну там, малолетку подложит или наркотики подкинет. Хитрый – просто жуть. К такому лучше спиной не поворачиваться.
– У вас с ним конфликты были в последнее время? – поинтересовалась я и взглянула на зазвонивший телефон, что стоял на рабочем столе управляющего.
– Это, наверное, меня, – улыбнулся Михайлев.
Я молча подняла и опустила трубку, но звонок повторился. Я снова сбросила звонок, но телефон не умолкал. Кому-то очень хотелось с нами поговорить, и мне казалось, что я даже знаю кому. Телефон звонил и звонил, не переставая. Не вытерпев, я сняла трубку и спросила:
– Кого вам? Небесная канцелярия на проводе.
– Еще немного, и ты действительно отправишься на небеса, – ответил недружелюбный бас. – С вами говорит заместитель начальника УФСБ по Тарасовской области генерал-лейтенант Осипов. Предлагаю вам сложить оружие и сдаться. Не усугубляйте ситуацию. Вы пока еще никого не убили, и в случае добровольной сдачи оружия гарантирую вам минимальный срок.
Я выстрелила в стену, заметив, что сработала видеокамера на лестничной площадке, и сказала в трубку:
– Теперь я убила одного из заложников, если не хотите еще смертей, уберите людей с лестницы, остановите штурм. Я сейчас нажму кнопку, и все здание взлетит на воздух.
– Стойте, черт, спокойно! Я отзываю людей. Не делайте больше глупостей, – попросил ошарашенный генерал. Было понятно, что следующим пунктом они пустят газ. Сейчас они как раз прорабатывали этот вариант, рассчитывая, сколько потребуется газа, а также путь заполнения им помещений. Для этого спецам требуется время.
– Чего вы хотите? – спросил Осипов.
– Свои требования я изложила в телеобращении, так что советую посмотреть, забористая вещь, – ответила я весело.
– Я его видел, – буркнул генерал. – На выполнение нам потребуется два часа.
– Даю полчаса, – отрезала я.
– Час, – начал торговаться генерал. – Войдите в наше положение...
– Сорок минут, – перебила я его.
– Договорились, – согласился Осипов с настораживающей легкостью. Это значило, что у меня есть максимум двадцать минут. Что ж, постараюсь уложиться.
– Скажите, кого из заложников вы застрелили? – спросил Осипов в следующую секунду.
– Это секрет, узнаете в свое время, – рявкнула я зло.
– Спокойно, спокойно, я понял. Вопросов на эту тему больше не будет. Теперь давайте, в качестве широкого жеста вы отпустите одного заложника, – мягко предложил генерал, – это покажет, что вы готовы к конструктивному диалогу и что мы сможем решить наши общие проблемы с обоюдной выгодой. Отпустите женщину.
– Мне надо подумать десять минут, – ответила я, положила трубку и, обращаясь к управляющему, произнесла: – Вернемся к нашим баранам, Константин Семенович. Ссорились ли вы в последнее время со своим помощником?
– Нет, не было такого, – покачал головой Михайлев, – Толик отлично справлялся со своей работой, никаких претензий.
– Тогда почему он пошел в милицию и чистосердечно признался, что вы заставляли его искать исполнителей для убийств сотрудниц НИИ Фомичевой и Сурковой, а также провернули много других темных делишек?
– Каких делишек, какие убийства? – возмутился управляющий. – С Фомичевой мы вообще были близкими друзьями. Зачем мне ее убивать? За небольшую плату она отмазывала меня от некоторых проверок со стороны ее ведомства. Суркова да, она подняла бучу из-за недоработок в проекте, но я же решил их устранить, как она велела. Я сейчас стараюсь не совершать ничего противозаконного, если, конечно, не считать налогов, а в остальном всеми поступками стараюсь создать себе имидж делового человека, серьезного бизнесмена. Хочу, чтоб все забыли, кем я был раньше.
Я стояла перед ним и слушала все в глубокой задумчивости. Управляющий не мог врать, так как находился под воздействием препарата, следовательно, он действительно не причастен ни к убийствам, ни к дикой гонке за нами. Черноголовцев просто спихнул на шефа всю вину, а сам прикинулся бедной овечкой. Решил повторить трюк, который он уже проделал однажды, когда его собирались притянуть за мошенничество. Какую комбинацию он придумал на этот раз? Зачем он хотел убить Михайлева? Тот снайпер на крыше стрелял именно в него. Черноголовцев решил успокоить шефа навечно, чтоб захватить его империю?
– Константин Семенович, – обратилась я к Михайлеву. – А вот если вас посадят, кому достанется ваша компания?
– Сыну, конечно, – ответил он, удивляясь, что кто-то не понимает столь очевидных вещей. – Он у меня сейчас директор головного офиса холдинга. Я подготовил бумаги, предусматривающие подобный случай. Он будет управлять всем, кроме этого комбината. Так как комбинат является не моей собственностью, а собственностью акционеров предприятия и вошел в наш холдинг по решению собрания этих самых акционеров. Они же выбрали меня управляющим комбината. Кого следующим назначат, я не знаю.
– Так-так, а могут выбрать Черноголовцева? – спросила я.
– Нет, конечно, – засмеялся управляющий. – Он всего лишь мой помощник, и акционеры его, к слову, недолюбливают. Этот пост ему не светит при любом раскладе.
– Так уж при любом, – не поверила я. – Возьмет, подошлет к акционерам своих бандитов, те сделают их сговорчивыми, и, глядишь, Толик уже правит на химкомбинате.
– Крупные акционеры – серьезные люди, и так просто, без последствий, их не тронешь, – возразил Михайлев. – Он, конечно, может скупить акции у мелких акционеров, получить контрольный пакет, но кто же станет продавать акции, если они растут каждый день? Потом акций мелких акционеров ему не хватит. Надо еще как минимум восемнадцать процентов от одного из крупных акционеров, но они тоже не настроены продавать.
Слушая его, я все поняла и сказала вслух:
– У него есть около десяти процентов акций. Я думаю, он специально вас подставил, чтоб разразился грандиозный скандал и акции упали в цене. Тогда бы он их скупил по дешевке у разочарованных акционеров. У него все просчитано и наверняка есть какой-то план, как завладеть акциями. Кто из крупных акционеров слабое звено? Я имею в виду, кто в случае паники мог продать акции?
– Если только Вера Потехина, – после недолгого раздумья ответил Михайлев. – У нее муж недавно застрелился. Акции от него по завещанию перешли к ней и к ее маленькому сыну. Но она в последнее время в таком состоянии, что ей нет дела вообще ни до чего. Наверное, смерть мужа на нее так повлияла.
– А почему он покончил с собой? – спросила я, заподозрив неладное.
– Неизвестно. Ни записки, ничего он не оставил. Никто не знает, – пожал плечами Михайлев, – возможно, проблемы на личном фронте. Но жена же об этом не расскажет.
Уваров яростно замычал что-то. Я сорвала у него со рта скотч:
