– Ну, чего?
– Секс для некоторых людей значит очень многое, – заговорил он, будто вещал перед зрителями своего шоу. – Например, импотенция может спровоцировать у мужчины сильнейшую депрессию, которая...
– А, заткнись, – отмахнулась я и заклеила ему рот снова. – Мне все ясно. Что ж, пора заканчивать все это.
– Вы хотите нас взорвать? – ужаснулась репортерша.
– Что ты, милая, – усмехнулась я. – Разве я похожа на маньячку? Взгляни мне в глаза. Что ты видишь?
Она взглянула и заплакала:
– Мы все умрем!
– Надеюсь, что ты ошибаешься, – вздохнула я, вынула из портсигара еще один шприц, содержащий смесь новейших стероидов, успокоительного с этиловым спиртом, накрутила на шприц иглу и всадила шприц в шею Уварова. Он яростно замычал, взглянул на меня удивленными глазами, полными скорби. – Это для твоего же блага, – пояснила я, убирая шприц обратно в портсигар. – Когда очнешься, ничего и не вспомнишь.
– Боже мой, вы и нам память постираете, – прошептала едва живая от страха репортерша.
– Вы прямо из меня какого-то монстра делаете, ай-яй-яй, – покачала я головой. – Кстати, девушка, как у вас с сердцем, не беспокоит ли, нет ли гипертонической болезни, шумов, пороков?
– К чему это вы клоните? – осторожно спросила репортерша. – У меня абсолютно здоровое сердце.
– Тогда я вас отпущу, – заключила я, отстегнула девушку от трубы, помогла подняться, а потом попросила снять блузку.
– Это зачем? – не поняла она.
– Затем. – Я угрожающе повела автоматом. – Быстрее, я собираюсь вас выпустить.
Услышав про «выпустить», репортерша едва не сорвала все пуговицы на блузке, как торопилась. Разглядывая ее обнаженный живот, я подумала, что мой пресс выглядит намного эффектнее. Я протянула ей пояс с муляжом бомбы:
– Наденьте это.
– Нет! – отпрянула девушка. – Что вы хотите сделать?!
– Это просто чтобы вы не замерзли, – невесело пошутила я, продолжая настоятельно протягивать ей пояс. – Если серьезно, то это чтобы занять делом саперов, которые ошиваются на улице. Не волнуйтесь, вас никто не взорвет, клянусь.
По глазам репортерши было видно, что она не верит мне ни на грош. Мне силой пришлось надевать на нее пояс. Затем я собралась сама. Выждала, когда пройдут отпущенные мне десять минут на раздумье, и, сняв трубку с зазвонившего как по команде аппарата, сказала:
– Я выпускаю женщину.
– Не взрывайте меня, пожалуйста! – с мольбой в глазах попросила репортерша.
– Сказала же, что не буду. Клянусь здоровьем своего маленького сынишки, – постаралась я как-то ее успокоить. – Думаете, я буду шутить со здоровьем своего сына? Это правда, я не собираюсь вас взрывать, идите смело.
Финт про здоровье несуществующего сына ее убедил. Девушка засеменила по коридору, поминутно оглядываясь.
– Идите, идите, – помахала я ей рукой и, как только репортерша скрылась с глаз, выхватила из ножен десантный штык-нож и вонзила его в стену из гипсокартона. Быстро вырезав нужного размера проем, я уложила квадратом заряды для направленного взрыва на круглом вентиляционном коробе, находившемся в простенке. Это была труба диаметром метр двадцать, как раз по мне. Разместив заряды, я посмотрела на часы. Стоило поторопиться. Вытащив еще один заряд, но покрупнее, я засунула его в вентиляционный выход коридора. Было слышно, как заряд полетел вниз по трубе в подвал. Теперь трос. Я застегнула ремень с катушкой у себя на талии, конец троса с карабином защелкнула на трубе, в руки взяла специальные хваты, которыми можно регулировать скорость спуска. Дальнейшее произошло само собой. Время на таймерах всех дымовых и светозвуковых бомб истекло, и округа содрогнулась от канонады. Тут же грохнула и бомба в подвале, разворотив всю вентиляционную шахту. Секундой позже я замкнула тонкий провод на двенадцативольтовую батарейку. Коридор заполнило грохотом, дымом и летящими осколками асбоцемента. Не теряя времени, я подскочила к проему в стене. В шахте вентиляции зияло громадное отверстие на полдиаметра трубы. Ногой я посбивала кое-где острые осколки и смело нырнула в шахту ногами вперед, быстро заскользив по тросу вниз.
Какие-то секунды, и я в подвале, заполненном дымом. Совсем недалеко кто-то возился. Наверное, парни из СОБРа. Их оглушило взрывом, и они приходили в себя. Быстро, бесшумно я отстегнула трос и, нацепив прибор ночного видения, ринулась по темному подвалу сквозь клубящийся дым в сторону цеха, который примыкал к зданию управления. Довольно быстро я нашла лестницу, рванулась по ней вверх, но приостановилась, наткнувшись на двух спецназовцев. Моя реакция оказалась быстрее, и их бесчувственные тела скатились в подвал. В самом цехе, слава богу, не было никого. Пробегая по залам, я срывала часть грима, нос, накладные скулы, налепленный подбородок. Все было рассчитано так, что, сняв грим, я превращалась в другого человека. Парик тоже полетел в сторону. Я надела другой – вынутый из сумки. Последний штрих – очки – и я копия одной из работниц цеха. Теперь главное – не встретить оригинал на улице, да еще прилюдно. Но это зависело только от везения. Не повезет, я окажусь за решеткой. Побросав все на пол, я скинула олимпийку, спортивные штаны, под которыми была короткая юбка-шорты и белая блузка с глубоким декольте. Я на бегу напялила белый халат, стащила с ног ботинки и надела туфли на низком каблуке. Сорвала с рук перчатки из жидкого полимера. Полная трансформация за какие-то секунды. Сквозь приоткрытую дверь из цеха внутрь заползал белый дым от моих дымовых бомб. Теперь бы успеть до того, как дымовая завеса рассеется. Осторожно, бочком я проскользнула в щель приоткрытой двери. На улице было все в дыму. Я пробежала с десяток шагов и буквально упала в объятия вооруженных парней в масках.
– Помогите, – выдохнула я и притворилась, что лишилась чувств, повиснув на руках у бойцов.
– Черт, откуда она здесь? – буркнул державший меня парень.
– Давай, тащи ее туда к нашим, может, ей нужна медицинская помощь, – бросил второй приказным тоном, и уже в рацию: – Четвертый, Четвертый, почему не отвечаете? Прием.
Меня поволок сначала один, потом к нему подключился другой, и они вместе побежали, немилосердно растрясая меня. Краем глаза я видела, как парни миновали ворота. За воротами было людно, шумно. Каждую секунду слышались какие-то команды и сигналы.
– Откуда вы ее взяли? – строго спросил еще один человек, очевидно, командир спецназа.
– Западная сторона здания, – коротко пояснил один из моих спасителей. – Выскочила из дыма прямо на нас. Не вооружена. Следов пороха ни на одежде, ни на коже не наблюдается.
– Вы ее знаете? – обратился командир спецназа еще к кому-то.
– Да, Валентина, работает в лаборатории, она была на церемонии открытия, – ответил этот неизвестный.
– Ладно, тащите ее к «Скорой», пусть ее осмотрят, хотя внешних повреждений вроде бы нет, – быстро проговорил командир, а затем уже в рацию: – Удильщик, как у тебя дела? Что с зарядом?
– Работаю, – отозвался дребезжащий голос из динамика. – Сложная система, таких я еще не видел. Девушка держится молодцом.
– Если что пойдет не так, то просто уходи оттуда, ты сделал для нее все, что мог, – посоветовал командир саперу, перестроился на другую волну и начал перекличку.
Меня быстро несли прочь. Скоро голос командира спецназа заглушили голоса других людей, находившихся вокруг. Меня приподняли и положили на жесткую поверхность ложа больничной каталки.
– Сейчас я ее посмотрю, – пообещала женщина-врач откуда-то сверху, – вот только закончу с вашим парнем.
– Леха, ты как? – осведомился тащивший меня у раненого коллеги.
– Ерунда, царапины, – ответил парень бодро. Когда собровцы ушли, я стала подавать признаки жизни, зашевелилась, застонала, медленно открывая глаза:
– Где я, что случилось?
