Витек свернул вслед за маячившей в пятидесяти метрах от нас машине с Сергеем Клейменовым и Савиной и произнес:
– А что я такого сказал? Наверно, тебе самой многое известно, если такое вытворяешь... Димку положила.
– Мне? Ты говоришь о том, известно ли мне, что Виктора Сергеевича положили по заказу Савиной? – произнесла я. – Да, известно. Из первых уст, так сказать.
– Из первых? От Бурмистрова, что ли?
– Ты что-то разоткровенничался, братец, – протянула я.
– А что – разоткровенничался? – отозвался он. – Я все это тебе говорю – все равно как в темный омут. Ты уже не жилица на этом свете, понимаешь? И нет разницы, положишь ли ты еще с полдесятка наших ребят или от первой же очереди загнешься. Ты влезла в страшное и черное дело. Я сам вляпался без надежды на то, что вылезу. А ты, Юля... ты, Юля, даже представить себе не можешь, в какую жуть ты влезла. Значит, у тебя есть версии по поводу того, кто и каким образом убил Виктора Сергеевича? И ты думаешь, что они могут оказаться верными?
Для охранника он оказался слишком многословен. Но, надо сказать, впечатление своей речью он умел производить.
– Версии? – произнесла я. – Да, у меня есть версии.
– Так вот: засунь их себе в одно место. Потому что все твои версии – ерунда. На самом деле все не так и все куда хуже. Нет ничего страшнее истины, – окончательно сбившись на философский лад, проговорил он. – И то, что ты сняла Димка, это так и должно быть. Меня ничто уже не удивляет. Мы все – не жильцы. Вы с ним в какой-то степени квиты. Он убил того парня, который тебя подставил... ну, этого «старичка» с электрошокером...
– Ага, – тоном, далеким от восторженного, протянула я.
– ...а ты убила самого Димка. Справедливо. Интересно, кто убьет тебя.
Надо сказать, от его речей мурашки побежали у меня по коже. Машина неслась по ночной трассе вслед за красными огнями джипа – куда-то в непроглядную тьму, а в метре от меня сидел человек, спокойно говоривший страшные слова. Человек, уверенный в том, что и он, и я – обречены.
– А доктор Глеб Константиныч... – начала было я, но тут же была перебита Витьком:
– Не надо мне о нем! Поняла? Не надо! Я лучше тебе расскажу, как я подложил взрывчатку в служебную машину Клейменова, чем буду говорить об этом... докторе. – И, понизив голос, добавил: – Сама все узнаешь, раз так глубоко раскопала.
– Куда мы едем?
– Я же сказал – сама все узнаешь, – жестко проговорил он. – Если хочешь, можешь меня пристрелить и сама веди машину. Но говорить ничего сверх того, что я сказал, не хочу.
– Ты кто по образованию, Витек? – вдруг спросила я. – По виду вроде на боксера смахиваешь, а по разговору – вполне культурный человек. Не то что твой Димок.
– Журналист я по образованию, – нехотя сказал он.
– Почему-то я так и подумала.
Он свернул налево и произнес:
– Ну вот... считай, и приехали... Юля. Ты спрашивала, куда мы едем. Я и сам не знаю, куда мы приехали. По крайней мере, я не знаю, как это называется. Местные жители называют это место «фермой».
Глава 12
ЧЕЛОВЕК С ТОГО СВЕТА
Джип «Опель фронтера», в котором находилась я, въехал в большой двор, огороженный высокой бетонной оградой. «Ферма»! Место, возле которого находят трупы и о котором жители соседней деревни боятся даже говорить! Массивное двухэтажное здание, за ним виднеются сельскохозяйственные сарайчики, построенные бывшим владельцем всего этого – фермером, разорившимся три года назад.
Все мои смутные подсознательные подозрения, не мотивированные логически, роившиеся в мозгу, – подозрения, на основе которых я даже и не пыталась выстроить внятную теорию, потому что материала для этой теории решительно недоставало, – стали приобретать зримые очертания.
Я повернулась к Витьку и спросила:
– Ты что, должен идти с ними внутрь «фермы»?
– Нет, я больше туда не хожу, – глухо ответил он.
– Больше?
– С тех пор как я разорился, продал свою ферму и поступил в «Центурион» охранником.
– Ты что, и есть тот фермер, который разорился? – воскликнула я. – Да ты, я смотрю, братец, на все руки от скуки! По образованию – журналист, по прошлой профессии – фермер, по нынешней – сотрудник охранного агентства и киллер!
– Еще я умею печь блины и готовить пельмени, выбиваю четыре «десятки» из пяти в тире, а также делаю прекрасные настойки, к тому же я еще мастер спорта по боксу, – угрюмо прибавил он.
– Ну и ну! – Процедила я сквозь зубы. – Ладно... значит, тебе не надо сейчас идти туда?
– Обычно мы с Димоном дожидались их в машине. Мы же охрана, внутрь переться незачем – с Людмилой Санной всегда и везде «прикрепленный» ходит – личный телохранитель. Он же – ее шофер. Он немой, кстати.
– Очень полезное качество для телохранителя, – сказала я, глядя на то, как двое мужчин – Сергей Сергеич и «прикрепленный» немой – и женщина, Людмила Александровна, направляются к дверям «фермы». – Пойдем за ними, – продолжила я. – Поднимай задницу, Витек.
– Нас не пропустят.
– А ты сделай так, чтобы пропустили! – И я почесала у него за ухом дулом автомата.
– Тогда надо выждать, – сказал он.
– Это понятно. Зачем же у них на хвосте виснуть? Пусть располагаются. – Я произносила эти слова, превозмогая мелкую нервную дрожь, сотрясающую мое тело. И было отчего трястись: я подступила вплотную к разрешению загадки, которая едва не стоила мне жизни.
– Выходи! – сказала я Виктору по прошествии двух минут.
Мы направились к массивным дверям фермы (я старалась держаться за его широкой спиной – на случай, если на входе установлены системы видеонаблюдения). Двери эти, вопреки ожидаемому, оказались незаперты. Меня охватило нехорошее предчувствие: я бы скорее хотела видеть их запертыми на семь замков. Незапертая дверь – это зачастую ловушка, как мне часто приходилось убеждаться на своем и чужом опыте.
За дверью шла лестница. Нет, не вверх, на второй этаж, а вниз – в подвал. Именно оттуда раздавались затихающие шаги.
Первый пункт спонтанного плана был осуществлен спустя секунду: я взмахнула рукой и точно таким же ударом в основание черепа, каким я вырубила Селезнева, охранника Саяпина, я выключила из дальнейших событий Витька. Он мне больше не нужен.
Витек аккуратненько упал в темный угол, я прикрыла его какой-то фанеркой и начала спускаться в подвал. Пройдя два пролета лестницы, я уперлась в полуприкрытую решетку.
– Кто тут? – проговорил грубый голос, и на меня из темноты шагнула высокая фигура.
– Это я, почтальон Печкин, – машинально ответила я и ударила человека сначала ногой в голень, а потом – кулаком в солнечное сплетение. Он упал и скорчился, а я деловито ткнула его в болевую точку под ухом дулом автомата и, перешагнув через бесчувственное тело, направилась дальше.
Все ближе к разгадке.
Я увидела перед собой обычную деревянную дверь, из-под которой сочился свет. Я потянула ручку двери на себя, и тут же меня ослепило потоком яркого света.
Я придержала рукой выбивающую зубами дробь нижнюю челюсть и решительно шагнула вперед.
...Это был большой зал. По всей видимости, в советское время это на самом деле было бомбоубежище. А теперь – теперь это была... по всей видимости, какая-то лаборатория. Судя по тому, что в разграниченных деревянными переборками отсеках у стен «бомбоубежища» копошатся люди в белых халатах (с полдесятка, не меньше), это в самом деле была лаборатория. Я медленно шла вдоль этих отсеков, а люди, погруженные
