печка сильно грела плечо. Еще минут десять — и тепло станет совершенно непереносимым…
Чуть высунув наружу лицо, я могла видеть, как Ренат разливает водку по стаканам.
— Ну, будем! — выдохнул он и, чокнувшись с Переслегиным, опрокинул в себя стакан.
Закусив помидорчиком, Ренат отошел к окну, держа стакан в руке, остановился и, по-прежнему стоя спиной, незаметно протянул руку к аптечке.
Что именно он взял с полки — я не видела, но зато хорошо видела, что Касимов высыпал в рюмку все содержимое пузырька темного стекла.
Старик, оказывается, косел с первой рюмки. Егор Григорьевич сразу же стал нести такую же околесицу, как и в прошлый раз, — что-то про солнце, луну, звезды и его, Переслегина, управление светилами.
Ренат вернулся к столу и, взяв в руки бутылку, снова наполнил стаканы. Причем свой он виртуозно заменил и подал Переслегину, а себе забрал его посуду. Теперь в стакане, который держал в руке старик, была не только водка.
— Я, батя, в отпуск ухожу, — проговорил Ренат. — Считай, уже ушел. У меня через два часа самолет до Симферополя, а оттуда — ту-ту в Турцию. Так что ты свое дело пока что закончил.
Я обратила внимание на сменившийся тон его голоса. Если в прошлый раз Касимов старался говорить со стариком как бы на равных и даже с уважением, то сейчас Ренат не скрывал пренебрежительных ноток в своей интонации.
«Он его убирает, — поняла я. — Операция закончена, исполнитель мертв».
Надо было что-то делать. Ситуация вот-вот могла принять необратимый характер, и я решилась.
— Слышь? — мгновенно насторожился старик. — Это что за звук?
Я еще раз поскребла пальцами по внутренней стороне печки.
— Мышь, наверное, — предположил Касимов.
— Отродясь в этом доме мышей не водилось, — заявил старик.
— Ну, сейчас я гляну. — Ренат поставил на стол свой стакан и подошел к печке.
Я использовала фактор неожиданности и, как только Касимов появился в пределах досягаемости моих конечностей, сильно оттолкнувшись от стены, прыгнула вперед, нацелясь ботинком ему в пах.
Конечно, удар был несильным и из строя человека вывести бы не смог. Но я рассчитывала, что Ренат хотя бы упадет или не сможет среагировать быстрее, чем через секунду. А за это время у меня будет возможность выбраться из своего укрытия наружу.
Вскрикнув от неожиданности, увидев метнувшуюся к нему фигуру, Касимов даже не успел отступить и, действительно, почти рухнул, когда я вдарила ему носком ботинка в мошонку. Но он тут же врубился, что дело серьезное, и мгновенно включился в ситуацию.
Я поняла, что он сейчас будет стрелять, и, рванувшись к столу, схватила лежащий на нем нож и, почти не глядя, метнула его в Рената.
Лезвие с силой ударилось ему в грудь и вошло почти по рукоятку. Касимов начал палить из пистолета, уже падая и, выпустил почти всю обойму перед тем, как рухнул на пол. Последняя пуля ушла в потолок над его головой.
Старик совсем ошалел от стрельбы. Он молча сидел в углу, обняв себя руками за плечи, и, покачиваясь, смотрел в одну точку не отрываясь — на огонек лампадки, тускло светившийся возле иконы.
И сколько я ни трясла его за плечи, он никак не реагировал.
Похоже, Переслегин теперь уже надолго ушел в иное измерение. Теперь он казался маленьким ребенком, который не хочет участвовать в кровавых играх взрослого мира, даже ростом словно бы стал меньше…
Рост?
Я приложила руку ко лбу, пытаясь понять, почему это слово вдруг выпало из привычного потока моих мыслей и приобрело какое-то невероятное значение.
Еще одна-две секунды, и все прояснилось. Теперь осталось проделать один маленький опыт, а потом немедленно звонить Раменскому и назначать с ним встречу.
За окном уже слышалось завывание милицейской сирены. Я уселась за стол и стала спокойно ждать опергруппу, которую наверняка вызвали соседи, обеспокоенные стрельбой в хате Григорьича.
Обычно я стараюсь не пересекаться с милицией, мы как бы живем в параллельных мирах.
Но сегодня — случай особый.
Время приближалось к трем, а на половину четвертого была назначена наша встреча с боссом. Мы забили «стрелку» в том самом кафе «Нимфа», где несколько дней назад Раменского едва не подстрелили.
— Почему именно там? — недовольно спрашивал по телефону Андрей Васильевич. — Вы думаете, мне приятно там теперь обедать?
Впрочем, босс ворчал недолго. Он был слишком заинтригован моими разысканиями, чтобы обращать внимание на такие, с его точки зрения, мелочи.
Подъехав к кафе и убедившись, что все идет по плану, я припарковала машину и стала поджидать босса. Раменский прибыл вовремя.
Он вылез из автомобиля, на всякий случай бросив взгляд на крыши домов напротив, поднялся на крыльцо и остановился рядом со мной.
— Так мы идем?
— Одну секундочку, — попросила я его. — Вы помните, где вы стояли в тот раз?
— Прекрасно помню, — хмыкнул Раменский. — Вот здесь и стоял.
И он принял то же самое положение, в котором находился в момент выстрела.
— Бамс! — сказала я, внимательно глядя на его фигуру. — И пуля попадает вот сюда.
И ткнула пальцем в центр стекла. Его уже успели к тому времени заменить, но я выскребла в милиции фотографию и, сравнив ее с теперешним состоянием витрины, смогла точно определить эту точку.
— Следственный эксперимент? — усмехнулся Раменский. — Ну ладно, пойдемте внутрь, а то я проголодался. Вы заказали столик?
— Я бы предпочла разговор с глазу на глаз, — попросила я. — Скажем, в кабинете директора. Уж больно разговор приватный.
— Что ж, — пожал плечами Раменский, — почему бы и нет? Только недолго, идет?
Я заверила босса, что наша беседа не займет чересчур много времени.
Директор — тот же молодой парень — встретил нас на пороге и, выслушав просьбу Раменского, без лишних разговоров покинул свой кабинет и даже захлопнул дверь на замок, чтобы нам никто не помешал.
Пока Раменский усаживался в кресло, я распахнула шкаф и продемонстрировала Андрею Васильевичу его некогда испачканный, а теперь вычищенный костюм, который так и висел с тех пор на вешалке в директорском кабинете и ждал своего хозяина.
— У нас что, вечер воспоминаний? — буркнул Раменский. — Расскажите-ка лучше, что вы там раскопали. Стоило ли вообще меня поднимать с постели?
— Боюсь, что да, Андрей Васильевич, — серьезно проговорила я.
«Рыбный король» поудобнее устроился в кресле, положил ноги на стол и сцепил руки на груди, готовясь меня выслушать.
— Ну так излагайте, — проговорил он уже не столько раздраженно, сколько с угрозой.
— Знаете, я не так давно действительно стала вспоминать тот день, когда в вас стреляли возле этого кафе, — проговорила я. — Все еще раз и еще раз проходило перед моим внутренним взором, как кинофильм. Есть такой психологический метод: просматривать сюжет по нескольку раз, пытаясь увидеть его новыми глазами. Дает очень мощный эффект.
А на память, Андрей Васильевич, я не жалуюсь, — продолжала я. — На видеоряд у меня глаз наметан, и если мне что-нибудь когда-нибудь легло в зрачки, то оно там так и осталось.
— Рад, что у вас есть такая замечательная способность, — сказал Раменский. — И все же зачем вы меня сюда позвали?
