– Да это Стас дурака валяет, – отшутилась я и прикрыла дверь. Затем присела и через замочную скважину около минуты наблюдала за номером напротив. Убедившись, что мы никуда не собираемся уходить, Виктор вернулся к себе. За Максом никто не пытался проследить.
– Ну что, ложимся? – игриво сказала я, заваливаясь на кровать прямо в одежде.
– Давай, – с некоторым удивлением ответил Станислав, усаживаясь рядом со мной.
Я удобно устроилась, облокотившись на спинку кровати у изголовья, и подтянула колени к себе. Потом взяла блокнот с ручкой и сделала короткую запись, которую немедленно передала Станиславу. Процесс передачи «секретной» записки сопровождался странным вздохом в моем исполнении.
– М-м-м... – В этом вздохе было столько страсти, что Гоцульский напрягся и круглыми глазами посмотрел на меня.
Когда же он ознакомился с содержанием записки: «Сейчас попыхтим для порядка, потом пойдем в ванную и продолжим разговор», заметно расслабился и подыграл мне:
– О-о-о...
Я безучастно смотрела в экран мигающего телевизора, периодически вздыхая и ахая. Стас поддерживал меня, правда, иногда мы не совпадали в своих восхищениях, ох накладывался на ах, получалось что-то странное, как будто мы из последних сил вагоны разгружаем. Когда по телевизору прошло аж два рекламных блока, я решила, что можно перебираться в ванную.
«Сначала я, потом ты», – показала я знаками и встала с кровати.
Я убежала в ванную, через несколько минут ко мне присоединился Гоцульский. Он так старался идти бесшумно, что его движение слишком затянулось. У меня уже появилось подозрение, что Стас заснул, вдоволь напыхтевшись. Когда мы наконец-то оказались наедине, вдали от подслушивающего устройства, я вернулась к начатому днем разговору:
– Итак, ты работаешь на Левицкого...
– Женя, а ты уверена, что тут они нас не услышат? Может, диапазон действия жучка так велик... – таинственно начал Станислав, но я его быстро перебила:
– Ничего они не слышат. Жучок тебе акустический поставили, он чувствителен к действию звуковых колебаний воздуха в помещении. Если нас в помещении нет, значит, и колебаний нет. Так что они слышат только шепот приглушенного телевизора.
– Ладно. – Мои слова показались Гоцульскому убедительными, и он продолжил свой рассказ: – Да, я работаю на Левицкого, много лет работаю, и все эти годы, с самого первого дня, я искал возможности подкопаться под шефа и собрать максимум компромата на него.
Такое чистосердечное признание друга удивляло. Мне приходилось работать с разными людьми, и практически все они с неохотой признавались в своих ошибках. По большей части валили вину на других, желая обелить себя в моих глазах, либо выказывали уверенность в том, что ничего предосудительного не сделали, а если и сделали, то делиться со мной подробностями не считали нужным. А Стас так откровенно, практически в лоб, заявил, что целенаправленно собирал компромат на шефа.
– Зачем тебе это надо, Стас?
– Я хочу потопить его бизнес, превратить его жизнь в ад. Хочу его растоптать, сломать, уничтожить. – Глаза Гоцульского загорелись ненавистью.
– Он тебе чем-то насолил? – высказала я предположение и, похоже, сразу попала в точку.
– Насолил?! – Стас почти выкрикнул это слово, но потом осекся и вновь стал говорить тихо: – Женя, если бы ты знала, что он сделал со мной и с моей семьей, ты бы... ты бы убила его собственными руками.
– Так. Ладно. – Я предпочла не развивать эту тему, мотив действий Гоцульского был мне более-менее ясен, подробности я рассчитывала узнать позже, сейчас важнее было выяснить, что Станислав намерен делать дальше. – Ты собирал компромат просто для себя или на кого-то работал?
– Для себя.
– А кому же ты теперь хочешь слить накопленную информацию?
– Одному человеку, хорошему человеку, он вывел на чистую воду не одну мразь.
– Что же это за Робин Гуд такой?
– Журналист из Москвы. Черемисин его фамилия.
– У нас что, в Тарасове мало хороших журналистов? Как это тебя в Москву занесло?
– Нашим журналистам я не доверяю. Точнее, не знаю, на что они способны. Могу проколоться, связаться с каким-нибудь пройдохой, который всю мою информацию сольет тому же Левицкому. А Черемисину я доверяю.
– Ты знаешь его лично?
– Не совсем, мы долгое время общались по Интернету, но никогда не встречались.
– Он обещал тебе заплатить за информацию?
– Нет, зачем? Деньги не главное, мне удалось хорошо обогатиться, работая на Левицкого. Я хочу отомстить ему, и самой достойной платой за мою работу будет скандал с последующим потоплением могущественного коммерсанта и политика.
– Ну ты даешь, Гоцульский! – Я с удивлением посмотрела на Стаса.
Не думала, что жажда мести может так захватить парня. Даже любопытно стало: за что же он не возлюбил Левицкого? Что такого сделал этот человек? Свое любопытство я рассчитывала удовлетворить позже, мы уже довольно долго сидим в ванной, того и гляди нагрянут наши «дружки» и снова помешают разговору. У меня было еще много вопросов к Гоцульскому, ответы на которые я рассчитывала получить в кратчайшие сроки.
– Ты приехал сюда на машине?
– Да, но не на своей, мы втроем приехали на машине Антона. Моя сломалась как раз накануне отъезда.
– Ясно. Догадываюсь, по чьей вине сломалась твоя машина.
– Я тоже догадываюсь, – с грустью сказал Станислав. – Еще и телефон мобильный сломался. Но это уже здесь, в «Орленке».
– Похоже, крепко они тебя держат, – я говорила об Антоне с Виктором. – Пытался уехать из отеля?
– Пытался. Так, для эксперимента, проверял свои возможности, – усмехнулся Гоцульский. – Думал: вдруг придется уходить, смогу ли я сделать это?
– И как, сможешь?
– Ну, если только с ними. Я же не знал, что у меня в номере жучок, еще удивлялся, как это они так быстро меня вычисляют: стоит из номера выйти, так один из них обязательно на хвост садится. Кстати, в номер напротив они только вчера перебрались. Сначала этажом ниже жили.
– Сколько дней ты здесь?
– Сегодня третий.
– Когда должен встретиться с журналистом?
– Конкретной даты нет. Мы договорились пересечься именно здесь, в «Орленке». У меня путевка на десять дней. В один из этих дней мы должны встретиться с Черемисиным, он тоже сюда приедет.
– В каком виде у тебя хранится информация?
– На флешке.
– Где она?
– В чемодане, там двойное дно.
– А вещи твои случайно не обыскивали?
– Ты знаешь, я думаю, что обыскивали, – поморщив лоб, ответил Станислав. – Явных признаков обыска не было, но мне показалось, что лежат они не так, как я их положил. Правда, до флешки не добрались. Она по-прежнему на месте, я каждый вечер проверяю.
– Неудивительно, что не добрались. Они же до конца не уверены, что это именно ты собирал компромат на шефа, поэтому провели поверхностный осмотр вещей, глубоко не копали. Но как только у них появятся веские основания остановиться на твоей кандидатуре, думаю, твои вещи наизнанку вывернут. Будет лучше, если флешку эту мы уберем в более надежное место, потому что с моим появлением они все больше напрягаются и опасаются.
– Слушай, Жень, а вдруг они думают, что я тебе должен передать информацию?
