щёки.
Несколько раз к нам звонили соседи и высказывали догадки насчёт местонахождения Кыша.
— Надо действовать! — сказал папа. — Собака — не иголка. Захотим — найдём. Только не ныть! — прикрикнул он на меня.
Мама разогрела обед и сказала, что нужно поесть, набраться сил и терпения и приняться за поиски.
Я с отвращением возил ложкой в тарелке с супом. Снежка ела просто так, чтобы не обижать маму. А мама и папа здорово проголодались на работе и обедали, как обычно, правда, тоже невесело.
И вдруг мама, вздохнув, положила в папину пустую тарелку огромную мозговую кость с жиром, мясом и хрящиками. У меня тоскливо заныло сердце. Папа посмотрел на кость, перевернул её и отодвинул от себя тарелку. Мама положила кость обратно в кастрюлю. И тут я почувствовал, что мы можем не найти Кыша!
— Только бы он был жив! — сказала мама.
— И что же это происходит! — Стукнул папа кулаком по столу, и вся посуда на нём жалобно звякнула. — Ничего не понимаю! Среди бела дня крадут щенка, то есть члена нашей семьи!
Я отметил, что раз папа назвал Кыша членом нашей семьи, то, значит, он досрочно перестал быть щенком с испытательным сроком…
— Это всё равно, что вот сейчас вы закроете на секунду глаза, а меня тяпнут, ляпнут и, так сказать, уведут неизвестно куда!
Снежка закрыла на секунду глаза, потом открыла и вздохнула с облегчением, увидев моего папу на том же месте.
Тогда я тоже закрыл, не знаю на сколько, глаза, потом открыл, и мне стало жутко: папы за столом не было. Только ветер теребил штору внезапно открывшегося окна. Мама рукой смахнула со щеки слезинку, как будто у неё на глазах только что похитили папу — главу нашей семьи.
Тут я услышал его голос. Папа с кем-то говорил по телефону.
Потом мы оделись, опять пошли к хозяину Кыша, и папа на десяти домах повесил написанные красным карандашом объявления.
Умей я писать, они давно бы уже висели и, может быть, мы уже имели бы какие-нибудь сведения о Кыше.
Объявление папа написал такое:
«Пропал щенок!!! Длинношёрстный. Белый. Уши тёмные. Чёлка на лбу. Вернувшего по адресу 5-я аллея, 6, кв. 7 ждёт вознаграждение. Будем благодарны за любые сведения».
— Прямо стихи души, — сказал папа, — уши тёмные, чёлка на лбу…
На улице было темно и холодно. Дул ветер, моросил мелкий дождик. От него всем нам было ещё грустней, и мы не разговаривали.
…На этот раз после громкого стука в дверь в квартире послышалось шарканье тапочек. Кыш, к сожалению, не залаял.
Дверь открыл бывший хозяин нашего щенка, но вот что удивительно: он не был похож на человека с Птичьего рынка и с витрины «Крокодила». Лицо его было побрито, оно не дёргалось, и глаза не бегали по сторонам.
Наш приход его не удивил.
— Можно? — хмуро и неприветливо спросил папа.
— Я случайно не прозевал ваше «здравствуйте»?
Хозяин Кыша стоял на пороге, не приглашая нас войти.
— Извините. Добрый вечер, — поправился папа. — Тут такой момент, что голова идёт кругом.
— Заходите. Встреча как в сказке, но я знаю, зачем вы пришли и откуда у вас мой адрес. Меня зовут Николай Иванович.
— А в «Крокодиле» написано Николай Васильевич, — подозрительно заметил я.
— Дежурный в милиции составлял протокол и ошибся, — спокойно объяснил Николай Иванович. — Недавно мне звонил оперативник Володькин. Ничем порадовать вас не могу. Собачку не крал и не знаю, где она.
Папа долго не отвечал. Он смотрел в глаза Николая Ивановича, а Николай Иванович смотрел в глаза папы, как будто они оба играли в гляделки.
— Извините. Но искать-то пса надо, — наконец, смутившись, сказал папа.
— М-да! Спасибочки за подозрение. Прошу в комнату. Садитесь.
Мы зашли в комнату. Снежка сразу засмотрелась На полки с какими-то странными стеклянными фигурами и трубочками.
Папа коротко рассказал, как всё получилось, и ещё раз извинился за подозрение.
«Прости меня, Кыш! Прости! Если бы я знал, где тебя искать!!» — только и думал я, не находя себе места от горя.
— Подскажу вам вот что, — сказал Николай Иванович. — Здесь неподалёку есть институт. Там проводят всякие опыты на животных. Я слышал, что там покупали собак. Сам туда хотел продать. Да жалко стало. Сходите, узнайте. Правда, час поздний. Вы зарегистрировали пса?
— Собирались и дособирались, — сказал папа.
— А на кошках там тоже проводят опыты? — испуганно спросила Снежка.
И тут я вспомнил, как однажды папа вслух читал маме статью из «Знания — сила» про то, как подопытной собаке отрезали голову, а потом пришили обратно. Да не одну, а сразу две. А другую собаку умертвляли и оживляли. А овчарке отрезали заднюю ногу и снова пришили. И она прижилась. Даже фотографию видел.
Папа ещё восхищался золотыми руками хирургов и доказывал маме, что такие опыты необходимы для всего человечества. И что если одному человеку пересадили чужое сердце, то это сделано благодаря опытам на тысячах собак, обезьян и других животных…
— Быстрей! Быстрей пошли туда! — заторопил я папу.
— Сегодня поздно. Подождите до утра, — посоветовал Николай Иванович.
— А ночью там делают опыты? — спросил я.
— Нет, не делают. Я знаю. Там мой сосед работает, — сказал Николай Иванович.
У меня немного отлегло от сердца.
— Ну что ж, подождём до утра, — решил папа. — Вы, случайно, не стеклодув? — спросил он, показав на полки с выдутыми фигурами.
— Да. Стеклодув. Устраиваюсь на другое место.
— Я приглашаю вас в свою лабораторию. Хороший стеклодув нужен вот так! Держите адрес. Не пожалеете.
— Зайду. Посмотрим, — сказал Николай Иванович. — Ты как назвал пса? — спросил он меня.
— Кышем. Вы, наверно, ему кричали всё время: «Кыш! Кыш отсюда!» — ответил я.
— Да. Я его взял к себе, не подумав о всякой мороке, — согласился Николай Иванович. — Ну а у вас он натворил дел?
— Кое-что было. Но он же ребёнок, то есть ещё щенок… не без этого, — грустно сказал папа.
Мы попрощались и на всякий случай пошли к институту, в котором мог находиться Кыш. Только по дороге Снежка попросила папу позвонить к ней домой и сказать, что она со взрослыми и скоро
