Да у поротых
Линяет шкура, знаешь?
Уж не лучше ль нам
К чьим алтарям? Поди, в богов ты веруешь?
Ну да!
А почему же?
Потому, чудак,
Что я богопротивен. Значит, боги есть.
Ты прав! Но все ж иного нет ли выхода?
Не рассказать ли нам о деле зрителям?
Прекрасно, только об одном попросим их:
Пусть откровенно скажут нам, довольны ли
Они рассказом и игрою нашею?
Итак, начну!
Бобов грызун,6 сварливый, привередливый.
Народ афинский, старикашка глухонький.
На рынке прошлом он себе раба купил,
Кожевника, рожденьем пафлагонца. Тот,
Пройдоха страшный, негодяй отъявленный,
Нрав старика тотчас же раскусить сумел,
Кожевник наш, и стал ему поддакивать,
Подкармливать словечками лукавыми,
Подмасливать и льстить: «О государь Народ!
Поешь, попей, а вот тебе три грошика!7
Сварить прикажешь ужин?» Дерзко выхватив
Еду, что мы хозяину состряпали,
Ему он преподносит. Вот недавно так
Крутую кашу заварил я в Пилосе,
Лаконскую. Негодник подскочил, схватил
И господину всю мою стряпню поднес.
Нам не дает прислуживать, всех гонит прочь,
А сам овчину держит над хозяином,
Как опахало, чтобы ей отмахивать
Старик совсем помешан. Отупел совсем.
А тот и рад. Всех нас оклеветал кругом.
Под розги подведет, а после бегает
По дворне и орет и взяток требует:
«Видали вы, как Гила нынче высекли
Из-за меня? Послушными не будете —
Помрете все!» И мы даем, и как не дать!
Не то такого влепит подзатыльника
Ну вот теперь, дружочек, вновь подумаем,
Каким путем и где искать убежища.
Каким? Да тем же, милый, удирать пора!
Ничто от пафлагонца не укроется!
«Все видит он, все знает»…8 Он одной ногой
Уперся в Пилос, а другой — в Собрание,
Расставясь так.
Широкий зад — в Раззявине9,
В Грабильном — руки, а заботы — в Жуликах.
Так, видно, лучший выход — умереть!