Мендзылеский долго молчал, обдумывая ее слова, наконец промолвил:
— Вы загадываете слишком далеко, госпожа, не знаю, что бы я мог вам посоветовать. Но было бы хорошо, если бы Ян, получив епископство, стал верным стражем отцовских интересов в Литве, а Беата — доверенным лицом в столь любимой нашим господином Вильне. Об одном лишь я хотел спросить вас, ваше величество, если позволите: этот план предложил вашей милости канцлер Алифио, или же он был обдуман и выношен вами?
Она снова рассмеялась, на этот раз искренне.
— Только мною, — сказала она с победоносной ноткой в голосе. — Алифио будет после вас вторым человеком, который об этом узнает, а его величество король — третьим. Надеюсь, вы, ваше преосвященство, выразите свое согласие, на которое я очень рассчитываю.
Она встала, и Мендзылеский понял, что этими словами она решила закончить свою аудиенцию.
Неужто эта женщина, столь непохожая на первую жену короля, хочет сделать его своим наперсником? Бона. Недаром она носила такое имя. Хорошая, канцлерская голова? А быть может, хороший ловкий игрок?
В башне у астролога господствовал полумрак, но шар, в который он вглядывался вот уже несколько минут, горел удивительно чистым блеском. Королева выступила вперед, отодвинув Марину, и не спускала глаз с предсказателя. Наконец он сказал:
— Родится под знаком Козерога. В январе…
— Это я знаю и без вас, — нетерпеливо прервала она. — Но верно ли, что это будет младенец мужского пола? Сын?
— Звезды говорят, что дитя будет окружено почестями и славой. Будет носить корону.
— Он?
— Я сказал — дитя, — отвечал маг.
— В Польше обычно королями выбирают мужчин. Стало быть, вы сказали — сын, — настаивала Бона.
— Светлейшая госпожа…
— Ваmbino? Мальчик?
— ЭТОГО Я пока сказать не могу. Может, через неделю? В начале января?
— Значит, когда уже родится, да? — крикнула она в ярости. — Bene. Пришлю к вам гонца, и тогда будете знать точно! Совершенно точно, что сын.
Она била кулаками по столу, в такт своим угрозам, и Марина в страхе отступила назад. Давно уже она не видела свою госпожу в такой ярости.
Теперь Бона стала осторожней, реже бывала в том крыле замка, где резвились королевские дочери, и, казалось, была занята лишь собой. И в эти дни неожиданно пришла весть о смерти главы династии Габсбургов императора Максимилиана.
— Ему минуло всего шестьдесят, а он уже распростился со своим титулом римского короля и императора. Что будет теперь, Алифио? — спрашивала она.
— Я полагаю, — отвечал канцлер, — что внук его Карл, который вот уже три года как правит в Испании, не захочет покинуть Мадрид. Главным претендентом на корону Габсбургов остается его брат Фердинанд Австрийский.
— Не терплю Фердинанда. Заносчивый, властолюбивый юнец.
— Но на пути его может встать муж более зрелый, лет на десять постарше, и уже прославившийся в боях за Милан — французский король Франциск, а может, и аглицкий — Генрих Восьмой.
Она улыбнулась его словам, как удачной шутке.
— Разве что первым прискачет на выборы, загнав насмерть подаренную мною кобылу. Нет, едва ли он, хотя я предпочла бы его или даже Франциска обоим родичам Максимилиана.
— Жива и полна сил матушка вашего королевского величества, принцесса Изабелла.
— Но она не вечная. Меня же Максимилиан просватал за Сигизмунда как раз для того, чтобы я была подальше от Италии и борьбы императора за италийские герцогства.
Алифио склонил голову.
— Светлейшая госпожа, вы судите мудро, но вредите своему здоровью, хлопоча о столь сложных материях. Электоров — семь, трудно предугадать, кому они захотят отдать свои голоса.
— Но вовсе нетрудно отправить во Франкфурт послов, которые могли бы повлиять на чешского электора. Племянник моего супруга не захочет голосовать иначе, нежели этого пожелает наш король.
— Поляки будут в свите чешского электора, но разве один голос может что-то решить в столь важном деле?
На этот раз она взвилась от негодования.
— Послы для того и существуют, чтобы собирать вокруг себя сторонников. Будь я сейчас поздоровее, я сама поговорила бы с теми, кого его величество, опекун малолетнего Людвика, определит посланниками во Франкфурт.
— Светлейшая госпожа сейчас должна заботиться только о себе, ни о ком и ни о чем больше.
Она выпятила губы. Хотя лицо у нее слегка отекло, стало массивным, рот по-прежнему оставался ярким и свежим.
— Мне кажется, что я успею набраться здоровья и сил, прежде чем его величество выберет и пошлет своих людей.
Одним из них оказался влоцлавский епископ, многолетний королевский секретарь Мацей Джевицкий, и именно его Бона пригласила в свои покои. Не пытаясь даже скрыть собственных планов, она спросила его сразу:
— Скажите, епископ, вы сторонник Габсбургов?
Он минуту раздумывал, глядя на ее отяжелевшую фигуру. Пощадить ее или сказать правду? Должно быть, решил выбрать второе, потому что сказал:
— Так мне по крайней мере казалось. Но если вы, ваше королевское величество, сумеете убедить меня, что я заблуждаюсь, я готов положить все снова на чаши весов.
Бона хлопнула в ладоши, и на пороге покоев тотчас же появилась верная Марина.
— Принесите свиток, который я привезла из Италии, — приказала она. — От наших вассалов в Бари я получила свадебный подарок — карту Европы. Дар поистине бесценный.
Карта была цветная и в самом деле необыкновенно эффектная, и, когда Марина разложила ее на столе, епископ с любопытством склонился над ней. Королева стала напротив, и ее тонкие, изящные пальцы медленно водили по линиям границ.
— Посмотрите только, ваше преосвященство. Вот три династических великана нашего мира: Валуа во Франции, Габсбурги в Испании, Австрии и Германии и Ягеллоны в сердце Европы. Ну, скажем, еще Чехия, Венгрия, но там правит Людвик из династии Ягеллонов, под опекой моего супруга.
Верно ли я говорю?
— Да. Но Людвику предназначается в жены Мария из рода Габсбургов.
— Вот, видите сами. Везде, везде они! В Вене, Мадриде, Неаполе, в Нидерландах.
— Но его величество полагает, что здесь, в срединной Европе, нет государств, нам равных, — пытался возражать Джевицкий.
— Знаю. Это сегодня. А завтра? Габсбурги, которые ведут тяжбу с Францией из-за италийских герцогств и готовы вступить в борьбу с Ягеллонами и выжить их из Праги и из Буды. А тогда, ежели они захватят Италию, Чехию и Венгрию, кто сможет им противостоять?
— Вы видите все в черном свете, светлейшая госпожа.
— Я вижу все ясно, ваше преосвященство. Герцоги из рода Сфорца не столь влиятельны, но стараются не поддаваться Габсбургам. Ужели же я, королева большого государства, должна поддерживать эту династию в ее стремлении занять все престолы?
— Но без союзов, светлейшая госпожа, не обойтись, — не соглашался он.
— О да! Но почему бы не с Францией и Турцией против Габсбургов?
— Ваше величество! Турки уже много лет не оставляют в покое наши границы. После крестоносцев они — наш главный враг.
