Может быть, Вилла попала в такую ситуацию, из которой не находит выхода? Забеременела? Грейс вспомнила, что два года назад Вилла уже делала аборт. Больше ей тогда ничего не оставалось. Любовник отвечать за последствия не захотел, а сама она не считала возможным рожать нежеланного ребенка. Но потом заявила, что больше такого никогда не допустит. Ей не давало покоя чувство вины, мучали кошмары о ребенке, умирающем у неё на руках.
Правда, Вилла умела удивительно быстро восстанавливать душевные и физические силы и превозмогать депрессию. Вскоре она уже опять веселилась вовсю и не пропускала ни одной вечеринки.
— Будь спокойна, больше я не залечу, — пообещала она.
Так что если сейчас она снова попалась, то по собственному желанию. Может быть, этот Густав не слишком обрадовался перспективе стать отцом? Но тогда при чем тут замужество?
Грейс вздохнула. Ладно, может, Питер Синклер что-то знает. И она рассеянно принялась разбирать вещи. Собиралась она только на неделю, чемодан остался полупустым, так что много места в шкафу не понадобится.
Шкаф в спальне был набит битком. Неужели Вилла ничего не взяла на медовый месяц? На неё это просто не похоже. Или муж купил все новое? Но разве могла она оставить это потрясающее, сверкающее золотом вечернее платье? Или модные шелковые брючки? А изящный красный костюм? Или эту роскошную черную шубу, как раз по местному климату. Не говоря уже о рядах ненадеванных туфель.
Руки Грейс дрожали, когда она выдвигала ящики туалетного столика. Трудно сказать, сколько косметики взяла с собой Вилла. Она всегда покупала множество разных баночек. Не могла Грейс судить и по украшениям — взяла их Вилла или нет. Среди оставшихся два или три бли действительно восхитительны. Белье Вилла тоже могла купить совершенно новое, более подходящее новобрачной, да и ночную рубашку. А вот халат вполне можно было оставить без всякого сожаления.
И все же ворох одежды в шкафу наводил на размышления. Интересно, видел её кто-нибудь в этом золотом вечернем платье? Вилла в нем должна быть просто неотразимой. Выбранное с большим вкусом, платье явно должно было максимально обнажить её прекрасную полную высокую грудь, подчеркнуть божественные плечи и округлость маленького живота. А если к этому прибавить умение Виллы словно невзначай принимать самые соблазнительные позы, то выгнув спину, то изящно наклонившись… Да, кузина в этом платье могла кого угодно свести с ума!
Грейс снова вздохнула.
— Ох, Вилла! Если ты не хотела говорить, что случилось, зачем тогда послала мне свой зов о помощи?
Она устало махнула рукой. Оставалось только найти холодильник. Нельзя сказать, что он был набит битком. Самые обычные продукты — масло, замороженные овощи, яйца, хлеб, остатки мяса, аккуратно завернутые в пленку. Все самое обычное, что оставляют, уезжая на день-другой.
2
На Васахусет дверь открыла маленькая веснушчатая девочка. с косичками. За её спиной стоял такой же конопатый маленький мальчик.
— Мистер Синклер здесь живет?
Дети захихикали.
— Конечно здесь. Он же наш папа, — укоризненно заметила девочка. А мальчик чуть сдержаннее, но не желая уступить сестре, добавил:
— Папы всегда живут с детьми и мамами.
— Помолчи, Алекс, мисс это знает. Брату только четыре, — объяснила девочка и уже вежливо добавила: — Проходите, пожалуйста.
Из гостиной раздался голос:
— Джорджия, Алекс! Не держите мисс Эшертон на пороге!
— Она идет, папа. Я уже её пригласила.
Вышел мужчина, приглаживая густые светлые волосы. Его нельзя было назвать красивым, — веснушчатый, как и дети, и маловат ростом, но улыбка все скрадывала.
— Входите, мисс Эшертон. А вы, оба, — он повернулся к детям, — марш наверх!
Он помог Грейс снять пальто. Дети заканючили:
— Но, папа, ещё только шесть часов. Мы даже не ужинали.
— Наверх! — рявкнул отец.
Вынужденные признать поражение, дети ретировались. Питер Синклер улыбнулся и повел Грейс в гостиную.
— Это не лучший прием, но дети в конец разбаловались. Жена говорит, все потому, что мы живем за границей. Что будете пить — шерри, джин или местный шнапс? Нет, вам он не пойдет. Да и сами шведы пьют его только с хорошей закуской.
— Я бы выпила виски. Честно признаюсь. я в полном недоумении — приехала повидаться с Виллой. а столкнулась с какой-то тайной.
— Она знала, что вы приедете? — спросил Питер Синклер, сосредоточенно вглядываясь в содержимое бара.
— Нет, я приехала неожиданно, под настроение.
— Значит, нет никакой тайны. Вилла пошутила и не рассчитывала на результат, потому никто вас и не встретил. Вы её кузина?
— Да. Но на самом деле мы как сестры.
Питер Синклер повернулся и, подавая Грейс бокал, окинул её критическим взглядом. С нарочитой медлительностью его глаза скользнули по её миниатюрной фигурке и без всякого стеснения остановились на груди, затем спустились ниже и снова поднялись и задержались на этот раз уже на волосах Грейс.
— Вы совсем не похожи. Ни капельки.
Как он смеет так бесцеремонно её разглядывать!
Ведь для Синклера в ней нет ничего интересного. По сравнению с яркой Виллой Грейс всегда погружена в себя, вечно хмурится; как она ни ухаживает за волосами, все без толку, не говоря уже, что она худая и ростом не вышла. Однако решив не расстраивать себя невыгодным сравнением, она вежливо ответила:
— Я и не говорю, что мы похожи, просто мы всегда понимали друг друга и всем делились. Или почти всем, как мне кажется.
— Но о предстоящем замужестве она вам не сказала, — задумчиво сказал Синклер, бросив кусок льда в её бокал. — И вас это беспокоит?
— Конечно. А вас нет?
— Может и беспокоило бы, будь я с кем-то так же близок, как были вы с Виллой. Не знаю… Когда дело касается чего-то серьезного, люди бывают скрытными до невозможности. Может быть, опасаются, что их планы нарушатся.
— Но почему вы все время говорите в прошедшем времени? — неожиданно взорвалась Грейс. — По телефону вы сказали, что Вилла была отличной секретаршей. И теперь — что мы были с ней близки.
— Боже, нельзя же быть такой чувствительной к мелочам! Ничего особенного я в виду не имел. Просто её нет уже десять дней, у меня давно работает другая девушка. — Он недоуменно пожал плечами. — Секретарши приходят и уходят — разве это для вас новость?
— Нет. — Грейс не хотелось развивать эту тему, тем более, что Синклер довольно ловко пытался уклониться от разговора об исчезновении Виллы. Разумеется, он же дипломат.
— Мистер Синклер, пожалуйста, расскажите мне что-нибудь об этом таинственном Густаве.
— Так его называла Вилла. Кстати, меня зовут Питер. А вас?
— Грейс. Вы его никогда не видели?
— Нет. Я для Виллы был только начальником и не лез в её личную жизнь.
Грейс вздохнула, с трудно заставляя себя поверить, но все же сказала:
— Понимаю, но уж о замужестве она не могла вам не рассказать.
— Я же вам говорю, все серьезное люди скрывают.
— Если есть, что скрывать, — с тревогой заметила Грейс.
— Как вы считаете, побег под венец — из этого разряда событий?
— Похоже, да. Но почему?
