– Как она могла выиграть? Что ты хочешь этим сказать?
– Не знаю, не знаю, а сейчас пойду звонить Фрэнку.
Я начала есть поданного мне омара и наслаждаться тишиной, думая про себя: Ребекка сделала свою последнюю игру, и больше ничем уже не может нам повредить. Она побеждена уже навсегда.
Через десять минут Максим вернулся.
– Ну, и как Фрэнк?
– Фрэнк в порядке, очень обрадован моим сообщением. Но случилось что-то странное – миссис Дэнверс исчезла, и ее не могут найти. Она никому ничего не сказала, но, видимо, укладывала свои вещи с самого утра. Затем по ее вызову приехал агент с вокзала и около четырех часов увез весь ее багаж,
Фритс сообщил об этом Фрэнку, а Фрэнк просил его передать миссис Дэнверс, чтобы она пришла к нему в контору. Он ждал ее, но она так и не появилась. За десять минут до моего звонка Фритс сообщил Фрэнку, что миссис Дэнверс вызвали к телефону, и она говорила с кем-то. Это было, вероятно, в начале седьмого. Без четверти семь он постучал в дверь к миссис Дэнверс и нашел ее комнаты пустыми. Очевидно, она ушла прямо через лес, потому что мимо домика привратника и через ворота она не проходила.
– По-моему, это очень хорошо, – сказала я. – Нам все равно нужно было с ней расстаться.
– А мне это не нравится, – ответил Максим, – совсем не нравится.
– Но она ничего не может нам сделать. Вероятно, ей позвонил Фэвелл, рассказал все относительно доктора Бейкера и высказывание Джулиена по поводу шантажа. Они просто испугались и предпочли исчезнуть. И нам они уже не могут навредить.
– Я думаю не о шантаже, – сказал Максим.
– А что же еще они могут нам сделать?
– Нам нужно последовать совету Джулиена и постараться обо всем забыть. И на коленях благодарить Бога за то, что все это закончилось.
– Обед стынет, Максим, а ты очень нуждаешься в нем.
Я чувствовала себя лучше и спокойнее после того, как поела.
Я больше не буду ни робкой, ни застенчивой, подумала я про себя. Вернусь домой и возьму в руки все хозяйство. И скоро всем покажется, что так было всегда, и никто даже и не вспомнит о миссис Дэнверс.
– Я уже сыт, – сказал Максим, – и хочу только кофе, очень крепкого, черного, и счет, пожалуйста, – сказал он официанту.
Я пожалела, что он не захотел посидеть в ресторане еще немного, и нехотя последовала за ним к машине.
– Я надеюсь, ты сможешь заснуть в машине на заднем сиденье, если я заверну тебя в плед и уложу.
– Я думала, что мы останемся ночевать где-нибудь в гостинице.
– Так я предполагал раньше. Но теперь у меня такое чувство, что нужно торопиться домой, что без меня там что-то случилось. Сейчас без четверти восемь, и к половине третьего мы сможем быть дома.
Он закутал меня в плед, уложил на подушки на заднем сиденье и сам сел за руль.
Я уснула и видела легкие приятные сны, а потом проснулась.
– Который час? – спросила я.
– Половина двенадцатого, и мы уже приехали половину дороги. Постарайся снова заснуть.
– Я очень хочу пить.
Он остановил машину в ближайшем населенном пункте. Работающий в гараже мастер сказал нам:
– Моя жена еще не спит, она сейчас подаст вам чай.
Я жадно выпила его, а Максим нетерпеливо поглядывал на часы. Мы были снова в пути, и я опять задремала. Но теперь мне уже снились какие-то страшные сумбурные сны – в вашем прекрасном парке уже ничего не росло, не было цветов, не было и Счастливой долины. Везде был хаос нерасчищенного леса, разрослись сорняки, крапива. И вместо веселых птичьих голосов слышалось только уханье совы.
– Максим! – закричала я, – Максим!
– В чем дело? Я здесь, с тобой.
– Меня мучают кошмары, я не хочу больше лежать здесь и спать. Я сяду рядом с тобой. Который сейчас час? Двадцать минут третьего? Как странно, что холмы впереди кажутся розовыми, как будто уже наступил восход солнца.
Я продолжала наблюдать небо, которое с каждой минутой становилось все розовее и розовее.
– Северное сияние видно ведь зимой, а не летом, – удивилась я.
– Это не северное сияние, это – наше Мандерли.
Я взглянула ему в лицо, выражение его глаз испугало меня.
– Что это такое, Максим, что это?
Он гнал машину на предельной скорости, и мы уже въехали в Лэнион. Перед нами лежал залив, но на том месте, где прежде стоял наш дом, бушевало огромное пламя, и горизонт выглядел ярко-красным, словно он был залит кровью. Огромные языки пламени взмывали к небу, и до нас уже долетали клочья сажи, принесенные соленым морским ветром.
