заметил бы происшедшие изменения. Пришлось бы врать, объясняя необъяснимое.
Звездич принял его в пижаме и туфлях. Он был лыс, жирен и, должно быть, плохо спал ночью.
— Ну как, присмотрелся? — спросил он.
— Не только. Уже решил.
— Что именно?
— Есть предложение.
— Мелкие дела меня больше не интересуют, — сказал Звездич, открывая бутылку рома.
— Дело не мелкое.
— Смотря по чьей мерке.
— Даже по твоей.
— На тысячи или десятки тысяч?
— Бери выше.
— На сотни? — спросил Звездич уже удивлённо.
— Ещё выше. На миллионы.
— Ограбление банка или фиктивные акции? — ухмыльнулся Звездич. — Для таких авантюр я уже стар, дружище, да и тебе не советую.
Стон помолчал, как бы решая, рассказывать всё или нет. Потом сказал:
— Пока ты прихлёбывал на кухне у Спинелли, я не дремал в кресле-качалке. Я был в Южной Африке у Людевиц на алмазной зоне побережья.
— Кому врёшь? Я же знаю, что зона запретна и туристов туда не пускают.
— Я был не как турист. А что я вывез, смотри.
Он вынул из кармана бумажный конвертик и высыпал на стол его содержимое-десятка полтора алмазов чистейшей воды, прозрачных и не окрашенных посторонними примесями. Даже без огранки они стоили бы немало, причём самый мелкий весил не меньше десяти каратов.
— Возьми лупу. Посмотри на свет. Я фальшивками не торгую, — сказал Стон.
Побледневший от волнения Звездич трясущимися руками взял один из камней и поднёс к глазам. В такой позе он простоял не менее двух минут.
— Настоящие, — сказал он. — Даже ювелирной экспертизы не нужно. Это всё?
— Нет, только четверть вывезенного и спрятанного в сейфе. После огранки это будут бриллианты, достойные королей. Хотя короли урана и нефти и не носят корон, но драгоценные камни любят и ценят.
— У тебя уже есть гранильщик?
— Нашёл одного через Мартенса.
— Сколько дал? Я имею в виду Мартенса.
— Тысячу.
— Можно было дать и дешевле. Найти гранильщика много легче, чем покупателя. Особенно здесь, в Леймонте.
— Потому я и пришёл к тебе.
— А сколько получу я?
— Десять процентов. Рассчитывай на миллион. Думаю, не меньше.
Звездич задумался. Сделка была стоящей, самой крупной в его жизни. Миллиона три даст Спинелли, миллионов пять банкир Плучек, остальные выложат воротилы помельче.
— Все камни такие?
— Есть и крупнее. Экспертизу давай любую. Я знаю, что экспертиза понадобится: миллионы так просто не отдают. Только без болтовни. Бриллианты не краденые: я сам нашёл россыпи. А россыпи старательские — никто преследовать не будет.
— Придётся всё же продешевить, — вздохнул Звездич. — Источник товара неясен. А разъяснять не желательно. Мои условия миллион, а тебе, я думаю, ещё шесть-семь останется. В самом худшем случае. А может, и больше.
Стон не спорил: Звездич не болтун и ситуацию знает, а шесть-семь миллионов — это уже конец скитаниям, авантюрам, афёрам и мелкому жульничеству…
И Стон не ошибся. Спрятав самые крупные бриллианты, продавать которые через Звездича было уже рискованно, он продал всё остальное за восемь миллионов. После расчёта со Звездичем у него осталось семь плюс ещё пять-шесть камней такого размера и веса, что они сделали бы его одним из королей мирового ювелирного рынка.
Однако он предпочёл стать единственным и всемогущим владыкой этого рынка. Нужно было только снова открыть калитку в Неведомое.
Первым шагом на этом пути была покупка у фирмы «Кроул и Кроул. Песок и гравий» земельного участка, примыкавшего к шоссе как раз там, где всё ещё высился «ведьмин столб». Он не только не мешал, он был даже нужен Стону, как веха, вблизи которой открывалась и закрывалась еле видимая калитка. Оставалось немногое: найти кандидатов на путешествие по опасному коридору, проверить их годность, завербовать, проинструктировать и обеспечить сохранность всего ими вынесенного.
С этого Стон и начал.
Берни Янг
Дары данайцев
Timeo danaos et dona ferentes.
Так строчка из «Энеиды» Вергилия вошла в лексикон современного интеллигента.
Первый дар я получил в виде очень странного объявления, напечатанного в «Леймонтской хронике»:
лица от 20 до 40 лет с единственным условием, что при нормально-оптимальном состоянии здоровья сердце у них находилось бы не слева, а справа. Работа кратковременная, но может стать постоянной, требует от приглашаемого некоторого мужества и бесстрашия, но опасности для жизни не представляет. Ни в чём не противоречит она и законам государства, равно как и моральным принципам. В случае кратковременности за несколько дней инструктажа и один день работы приглашаемому выплачивается наличными или чеком, пять тысяч долларов в любой валюте. Лица с нормальным положением сердца в грудной клетке могут не беспокоиться. Обман будет немедленно установлен специальным медицинским обследованием. С предложениями и запросами обращаться в юридическую контору «Винс и Водичка» на Мейсенской улице, дом 22.
К объявлению в городе отнеслись, как к курьёзу или мистификации, за которой последует рекламное разъяснение с восхвалением нового сорта зубной пасты или туалетной бумаги.
— Читал? — спросил меня владелец табачного киоска, где я обычно покупал сигареты. — Пять тысяч! Дураков ловят.
В пивном баре за утренним завтраком соседи, наскоро глотая кофе с поджаренной булочкой, тихонько посмеивались:
— Ерундистика. Завтра какой-нибудь тип с сердцем справа будет показывать карточные фокусы или ходить по канату на Старомушкетной ярмарке.
— Или носить объявление какого-нибудь знахаря о пересадке сердца слева направо без хирургического вмешательства.
— Зачем?
