Представьте - до середины XIX века никто не описывал храмов, вырубленных в скалах, не было ни одного рисунка, ни единого свидетельства существования таинственного города. И это под носом у британских военных, археологов, дипломатов, наводнивших Ближний Восток! Потом, понятно, все раскрылось, но бедуинов отсюда выгнали только в наше время. Даже не выгнали - попросили удалиться в предварительно отстроенные неподалеку деревни, оставив им право беспошлинной торговли сувенирами и извоза на ослах.
Я, кстати, без осла не обошелся. К концу длинного дня, когда все уже, кажется, храмы-гробницы были исследованы, когда бабагануш и мутабаль, принесенные вместе с лавашем к обеду, были окончательно изничтожены, хозяин весьма симпатичного ослика предложил мне поездку наверх, к Монастырю. До Монастыря (такого же «монастыря», как и «сокровищница»), как объяснил возница, 800 ступеней, вырубленных в скалах. 800 высоких и широких, то есть неудобных, ступеней. Конечно же, я мог бы вовсе обойтись без подъема, тем более, что солнце клонилось к западу, и закат мог вполне застать меня где-то там, наверху, но, с другой стороны, было бы впечатление от Петры полным без этого самого Монастыря, я не знал, а потому согласился. И ведь был прав!
Слегка покачиваясь под моим весом, изредка оступаясь, мой ослик упрямо бежал вверх, а я размышлял над недавно услышанным рассказом о том, как озверевшие от скотского обращения домашние животные бросаются со скал вниз. Почему-то именно об осликах, и именно накануне моего подъема к Монастырю мне рассказали очередную жуткую историю, и я мысленно уговаривал своего осла не впадать в истерику, тем более, что обрывы время от времени нам попадались весьма крутые - скалы уходили вниз на добрые сотни метров. Тем не менее, приключение (эта его часть) завершилось вполне благополучно - я поднялся в гору, спешился и преодолел последние ступени пешком. Как и в случае с Сокровищницей, момент попадания на площадь перед храмом настал вполне неожиданно. Тропа в скалах повернула в очередной раз, и предо мной возникло огромное, наполненное воздухом и невероятного цвета небом пространство. На востоке площади я увидел равное по размерам и пышности декора сооружение, тот самый Монастырь. Лучи заходящего солнца окрашивали скалу с прилепившимся фасадом в розовый цвет, а синее небо, служившее задником, создавало ощущение нехорошей (потому как слишком красивой) живописи. Справа и слева, на севере и юге, не сразу, но на почтительном расстоянии, высились горы, на западе же я обнаружил кафе с магазином сувениров. Сев в кафе и заказав берберского чаю с чабрецом, травами и розовым сиропом, я уставился на храм и погрузился в какую-то совершенно незапланированную, но оказавшуюся ко времени и месту медитацию. Туристы со всем их галдежом уже загрузились в автобусы и разъехались по гостиницам, и у Монастыря почти никого не было. Я сидел на большой подушке, мальчик принес мне чаю, и пока я размешивал сахар (этот чай надо пить сладким), утратив на время бдительность, мальчик пробрался внутрь храма и заиграл на дудочке. И не было вокруг десятков других гостей, не горели свечи; мягкое солнце золотило фасад, а музыка разливалась (очень верное в этом случае слово) над всей долиной. Что-то там такое с акустикой, что звук крошечной флейты, вырываясь из Монастыря, не исчезал, но превращался в эхо, продолжал жить, уносясь куда-то к могиле пророка Аарона, похороненного неподалеку в горах.
Ароматы чая, звук дудочки, золото уходящего солнца, небо, горы - все это, такое пошлое по отдельности, соединившись, создало миг, который я уже не забуду, потому что именно такой миг зовется счастьем.
А потом солнце ушло вовсе, стало смеркаться и - пешком уже - я спустился вниз. Вместе со мной по ступеням прыгали бедуины, груженые товаром. Рабочий день заканчивался, чтобы начаться вновь на следующее утро. Торговцам надо было успеть к вечерней молитве, а мне - к машине до Петры. Проделывать весь обратный путь на ногах уже не было сил. Счастье отняло последние .
Жить по правилам
Механизмы адаптации мигрантов
Мигранты - горячо обсуждаемая тема. «Все они тупые», - уверены одни. «Нет, не тупые, - возражают другие. - А просто некультурные и агрессивные». «Да, они заполонили все вокруг, не дают русским людям работать, нам скоро негде жить будет, - озабочены третьи. - Что же делать?» - «Бить!» - потрясают натруженными кулаками «патриоты». «Не пускать и депортировать», - не соглашаются гуманисты. Действительно, что же делать? Во-первых, отбросить эмоции и успокоиться. Во-вторых, попытаться понять, что же происходит на самом деле.
Гастарбайтеры - всерьез и надолго
Миграция - практически неисчерпаемый источник дешевой рабочей силы. Мигрант - идеальный работник: ему можно платить немного, а работает он по двадцать часов в сутки, льгот не требует, легко управляем. Бизнес доволен. Эксплуатация такого ресурса дает неплохую прибыль. Гастарбайтеры высылают деньги из страны (по данным ЦБ РФ, за три квартала 2007 года из России в СНГ было переведено более $ 6,5 млрд), но это не большая плата за их труд, результаты которого остаются в России. Эти результаты можно потрогать и увидеть: чистые улицы и подъезды, отремонтированные квартиры, построенные дома, одежда, обувь - все это обошлось гораздо дешевле, чем могло бы. По оценкам главы РУССЛАВБАНКа Николая Гусмана: «Мигранты из ближнего зарубежья вносят свой вклад в создание ВВП России, как минимум, в размере 7-10 %». Эта цифра сопоставима с доходами от крупных отраслей промышленности.
Для принимающего государства миграция, безусловно, полезна. Для граждан, часто отделяющих свои интересы от интересов страны, не всегда. Например, приезжие, продающие свои услуги по «демпинговым» ценам, негативно влияют на рост заработной платы на всем рынке труда. Так, в США (согласно исследованию Гарвардского университета) результатом двадцатилетнего наплыва мигрантов стало уменьшение средней зарплаты по сравнению с прогнозируемой на 3 %, а для низкооплачиваемых специальностей эта цифра еще больше - 8 %. Однако, к счастью или к сожалению, наша жизнь не ограничена одними финансовыми резонами. И приезжих из Кыргызстана, Таджикистана, Азербайджана бьют не по паспорту и убивают не за украденные деньги. Коренные жители в своем презрении к приезжим менее всего руководствуются экономическими соображениями.
Чужаки
«Они чужаки. Они приехали в мою страну. Они принесли свой язык, обычаи и культуру. Они не уважают и угрожают тому, что мне дорого», - так думают многие. Если русский ворует, пьет, грабит - то это нормально, потому как «сам я русский и неплохой человек, и друзья у меня, в общем-то, неплохие люди». А если таджик что-то украл или азербайджанец обманул, то значит «пусть убираются, пока ходить могут». Между тем по данным ФМС РФ только 2,8 % преступлений в России совершаются иностранцами. С остальными 97,2 % прекрасно справляются сами россияне.
Многие искренне считают, что гастарбайтеры не собираются ассимилироваться. Наоборот, в их планах разрастись раковой опухолью чайнатаунов и поработить всех русских людей. Чушь. Мигранты вовсе не жаждут ютиться в подвалах, питаться с кошками, работать нелегально и предаваться разнузданным религиозным обрядам. Они хотят стать полноправными членами нашего общества, хорошо говорить по- русски, надеются, что их дети будут ходить в нормальные школы и что на них не будут показывать пальцем. Многие хотят стать россиянами. Но это не мешает считать гастарбайтеров гостями незваными, да и не нужными. А они нужные, и их надо звать.
По данным Института экономики переходного периода, 37 % опрошенных работодателей утверждают, что в их регионе недостаточно трудовых ресурсов. При этом на конец января 2008 года безработица в стране составляла 5,8 %. Другими словами, если и есть кому работать, то некоторые очень нужные работодателю специальности не пользуются популярностью у населения. В Москве ситуация особенно гипертрофирована: все кричат о засилье приезжих, но становиться дворником никто не спешит. И возьмут ли скинхеды в руки, вместо бит и ножей, метлы и мастерки, если исполнится их мечта и все мигранты исчезнут - вопрос риторический.
Что делать?
Еще ни одна страна не дала универсального решения проблемы миграции. Америка строит многокилометровые стены на границе с Мексикой и ужесточает правила въезда; Италия, по сути, узаконила произвол центральных органов власти; Швеция и Франция предоставили мигрантам льготные условия проживания и возможность жить на пособия - теперь пожинают плоды. Реакционные меры не приносят желаемых результатов, а льготы и поблажки - развращают.
«Репрессии» сгоняют гастарбайтеров в замкнутые резервации, в которых, держась друг за друга, легче
