более серьезные и тяжелые. Спасибо, Заяц. Большая перемена.
Урок 10. Базовый миф
Белочка. Я тут на переменке сочинила маленькую сказку, вроде как вариацию на тему сказки Зайца. Можно расскажу?
Ворон. Не вопрос.
Белочка. Ну, это как бы от имени маленьких животных, которых много в лесу, не один Заяц. Итак.
Жил-был Колобок, и был он очень вкусный. Он катился по лесу, и все звери, которых он встречал, хотели его съесть. Лисица там, хорек, кошка – они все норовили откусить от него хоть кусочек, и Колобок им давал. А у него взамен новые кусочки отрастали. Так он катился, звери его пощипали немного, но он все равно нормально катился. Еще к нему липли разные листья, такие разноцветные, и он стал очень красивым (а было это, как у нас, ранней осенью). Ну вот, как-то закатился Колобок под куст, отдыхает, а тут мимо шел Медведь. Медведь не заметил Колобка и наступил на него, и расплющил… Что, испугались? Так Колобок стал Плюшкой!
Ворон. Ну, Белочка, тебе надо будет вручить диплом Шахерезады. Только которая умеет кончать.
Белочка. В каком смысле?
Ворон. Ну, заканчивать свои сказки, причем просто классно.
Белочка. А! Да я не только это могу…
Ворон. Не сомневаюсь. Вот, смотрите, сказочка, вроде похожая, да совсем другая. Что мы про нее можем сказать?
Косуля. Очень жизнерадостная.
Койот. Как будто сочинение юного Кащея Бессмертного.
Ворон. В каком смысле?
Койот. Что попишешь – молодежь, не задушишь, не убьешь.
Ворон. Объясни, товарищ! Ведь не очень понятно.
Койот. Ну, этот персонаж как бы такой бессмертный. Никакая холера его не берет. От него отгрызают – а у него новое вырастает. К нему всякая дрянь липнет – а он только краше становится. И уже даже на него наступил медведь – и все равно он живой, и опять такой же вкусный.
Ворон. Да.
Суслик. В этой сказке, в отличие от Зайцевой, ясно показано благотворное влияние секса.
Ворон. Это почему?
Суслик. Колобок, в отличие от Зайца, всем давал. И становился только краше, и от него не убывало.
Заяц. Что он давал?
Суслик. Ну, в сказке откусить по кусочку. Но это же явная метафора секса.
Ворон. Метафоры явными не бывают. Тогда это аллегории. Но я подписываюсь, что в таком толковании есть что-то здравое и похожее на правду. Я даже не могу сейчас увидеть другого возможного смысла – разве что в более широком смысле, чем секс – то есть простая человеческая открытость. Малиновый Пирог боялся, что его съедят. Колобок давал от себя откусить.
Крокодил. И в результате один попадает в поднебесье, а другой расплющен в лепешку.
Ворон. Это тоже можно по-разному понимать. Один в фантазиях, другой на земле. Но, Суслик, пять баллов. Мы сексуальные сценарии будем потом дальше изучать, потому что они, конечно, тоже в сказках ясно видны. Но для этого нам надо друг к другу притереться… (заметив возбуждение Суслика)… в смысле – стать друг с другом доверительнее и более открытыми. Ну хорошо. Что мы сейчас собирались проходить. Базовый миф. В каком-то смысле, самая основная тема. Можно сказать, что все остальные уровни анализа ведут нас к этому. Основополагающая идея – что сюжетов в мире ограниченное количество. И что в своей основе они уже изложены в сказках и мифологии. То есть практически каждому сюжету, который мы изучаем, мы можем подобрать соответствие из мифологии.
Крокодил. Которую, конечно, каждый из присутствующих знает на зубок.
Ворон. Не обязательно. Я хочу ввести в обиход еще одно понятие, которое я часто использую. Может кто заметил, я говорю: «Сильный миф». То есть мне кажется, что мифы есть «сильные» и «слабые», и разница в том, насколько обкатана дорожка. Сильные мифы – это сценарии, которые имеют тенденцию повторяться раз за разом, и в течении которых очень трудно что-то изменить. Самые сильные даже обозначить трудно, потому что они кажутся абсолютно естественными, «конечно-это-так-а-как-же-может- быть-иначе». Если я вам скажу: «Родители дети забота долг», то как вы выстроите осмысленное предложение из этого?
Косуля. Родители должны заботиться о детях.
Ворон. Да, точно, и фактически никак иначе, и это и есть сильный, накатанный миф. А если я вам скажу «родители дети кошки качели», то вы мне скажете много интересного, но мало осмысленного, потому что здесь не будет твердого сюжета, а будет, наоборот, простор для творчества, которое, в конечном итоге, скорее всего приведет все равно туда же – к сильным мифам. Сильные мифы – это как линии рельефа, а наши мысли и действия – как вода, которая где бы ни оказалась, все равно скорее всего будет следовать определенным линиям. Понимаете, да? – немного воды может как-то по-особому выпендриться и занять какую-то очень свою нишу, скажем, лужу в неожиданном месте. А сколько-нибудь значимое количество уже потечет в ручьи, реки и так далее, то есть будет следовать определенным, проложенным линиям рельефа. Вот так и сказки. Небольшое количество энергии может собираться в них где угодно, но значимое количество будет скорее всего там, где – сильный миф. Понятно?
Белочка. Неожиданная связь творчества и лужи меня умиляет.
Ворон. И вот анализ базового мифа – это наша попытка разглядеть за конкретной сказкой ее великий прообраз. И когда мы его видим, мы видим очень многое. Самому автору очень полезно понять, с каким архетипическим сюжетом он имеет дело. Ну давайте попробуем посмотреть на любую сказку, из тех, что уже у нас прозвучали.
Суслик. Давайте на мою.
Ворон. Давайте. Суслик, юннаты, побег, возвращение в пустыню. Какие ассоциации?
Койот. Да тут не надо никаких ассоциаций, любой мальчик из хедера скажет вам, на что он метит.
Белочка. Мальчик из чего?
Койот. Простите, это, может мои кабалистические ассоциации, хотя мне кажется, это как раз багаж любого культурного человека. Если вы мальчику из хедера – это, можно сказать, еврейская начальная школа – расскажете историю, где есть жизнь на свободе, затем пленение, затем побег, скитания, в которых не все выжили, и спросите, как зовут главного героя, который вывел своих из плена…
Косуля. Моисей!
Койот. Совершенно точно, Моше Рабейну, или в русской транскрипции Моисей. По-моему, это тот же базовый сюжет, если я правильно понимаю тему.
Ворон. Совершенно правильно.
Суслик. Слушайте, я в отпаде или в инсайте, не знаю, в чем-то таком. Действительно, очень похоже. Дайте я еще про себя подумаю, займитесь кем-нибудь другим.
Белочка. А моя сказка?
Ворон. А ты их уже три рассказала, и не совсем одинаковых. Тебе про какую интересно?
Белочка. Я не знаю даже. Про все!
Ворон. Ну, скажем, про сегодняшнюю, про Колобка. Который вечно живой и с благотворным влиянием секса. Я тут вижу архетип вечного детства. Почему-то я его хорошо помню по латыни: puer aeternus, «вечное дитя». Очень простой миф – жизнь как игра на солнечной поляне, где количество ресурсов безгранично, в том числе ресурса времени. Смерти нет, и соответственно никаких серьезных опасностей и ограничений тоже нет. Эльфы в «Дюймовочке» живут в таком мире. Вини-Пух и Карлсон тоже примерно так представляют себе жизнь. Кстати, в «Мобильном телефончике» эта тема довольно сильна – когда он бродит по тарифам, как будто их в мире бесконечное количество. Но там есть чувство неудовлетворенности
