С четверти первого до полседьмого

Шепот — не шепот…
Море щерится пеной,
Катятся звезды
горошинами к воде.
Выйдешь на берег —
и тихо, и постепенно
Жить привыкаешь,
не думая о беде.

Будут — не будут
радости и удачи,
Сгину ль во мраке
иль в режущем свете дня, —
Боязно даже,
как это мало значит
Полночью крымской,
в сущности, для меня.

Ленится память,
предчувствия злые — немы.
Только щебечут
цикады в седой траве.
Любит — не любит —
вот ведь какие проблемы,
Вот ведь какие, ей богу,
на сердце и в голове.

«Приехала из далеких краев…»

Приехала из далеких краев
И, как назло, по пути домой
Увидела: ты кормил воробьев
В чужом дворе, истязатель мой.

Шумливые, уставшие от погонь,
Тебе вдруг доверились, как судьбе.
Один даже сел на твою ладонь…
Глупые, как можно верить тебе!

А небо — точь-в-точь как твоя рука —
Горячее и доступное воробьям.
И мчатся распухшие облака,
Слегка прижаренные там и сям.

Наверное, помнят лишь облака,
А месяц вряд ли, он был еще мал,
Как нес ты меня на жарких руках
И к небу полуночному прижимал…

«Было счастье неизбежно…»

Было счастье неизбежно —
Стало счастье невозможно,
Даже птицы пели нежно —
А теперь кричат тревожно,
Словно страхи по углам.
Меж блаженством быть с тобою
И морокой быть собою
С изумлением и болью —
Разрываюсь пополам.

И, решения не зная,
Еду к озеру в бору,
Где осока жестяная
Громыхает на ветру,
Где с тобой мы были счастливы…
Забреду поглубже в лес,
Вымогая взгляд участливый,
Взгляд ответный у небес…

«Болью в сердце отозвалось…»

Болью в сердце отозвалось:
Отчего мы с тобою врозь?

Как же это вдруг получилось
В не жестокой, в общем, судьбе?
Для того ль я шутила, снилась
И так нравилась долго тебе?