С четверти первого до полседьмого

Появлюсь из-за поворота,
Всё скажу тем, кто рядом живет!
И не факт еще, что кого-то
Эта правда моя убьет…

Но как взглянешь — с мольбою, с печалью —
Прямо в смутную душу мою,
Сразу всё тебе обещаю:
Не приду, не скажу, не убью…

«Я знала, что предашь…»

Я знала, что предашь.
Но я тебя люблю.
Боль от тебя милее чьей-то ласки.
Я без руля плыла,
подобно кораблю
Пред гибелью.
Да только без опаски.

Я принимаю боль.
Влюбленных просто бить —
Душа их неувёртлива прямая.
…Уже нельзя понять,
чтобы, поняв, простить,
И хочется простить — не понимая…

«Вспомню: клен позолоченный…»

Вспомню: клен позолоченный
в небо глядит, не мигая,
Занимаются сумерки,
пухнет дымок над трубой…
Это жизнь моя — сладкая, жалкая —
набегает,
А потом — отступает. И все.
И не будет другой.

Морщат реку жуки,
колобродит веселая рыба,
Сено, россыпь черничная —
всех и не вспомнишь потерь.
Но останутся светлыми
дни на обочине взрыва,
А не в центре его,
эпицентре его — как теперь.

Время шло — и ушло.
Так душа вылетает из тела.
Так в колодце единственном
вдруг иссякает вода.
Я любила тебя.
Я тебя потерять не хотела.
(Жаль, что все позади!)
Я любила тебя — навсегда.

«Я жену твою не обижу…»

Я жену твою не обижу,
Как бывало в прошлом году, —
Даже в снах тебя не увижу!
Даже близко не подойду!

Мне, змеюге, вырвали жало,
Кровь моя обратилась в лед.
Что ж глядишь на меня так жадно
Все мечты свои напролет?..

«Где, обреченный на неуспех…»

Где, обреченный на неуспех,
Падает первый снег
И, вызывая то гнев, то смех,
Занимается век,
Где упоенно, влажно, темно
В вазе гибнут цветы, —
День забредает в мое окно,