Камень-обманка

что в окнах свет, и позади Мишкино, а в передних боковинах окон — дымы Челябы, Челябы, Челябы.

Вараксин разволновался вовсе, облапил Варну.

— Андреич! Дома ведь я! До-ма!

Поезд наконец остановился. Вараксин выпрыгнул из вагона, тыкался взглядом в толпу встречающих, волоком тащил за собой Варну.

Вдруг охнул, оставил чекиста и чуть не на руках поднял сухонькую низкорослую старушку.

— Маманя! Это же я, маманя!

Потом кто-то налетел на Степана, трепал его за чуб, тыкал пальцем в широченную грудь.

— Ну, здравствуй, сы?нка! Вот ты какой, сы?нка!

Вараксин, разинув рот, глядел на могучего старика с усищами в полсажени и бормотал, не зная, куда упрятать мешок:

— Здравствуйте и вы, папа… Здравствуйте, папа…

Через полчаса, когда на перроне уже никого не осталось, из последнего вагона вышли Россохатский и Катя.

Женщина прижимала к груди ребенка. Андрей, закинув за спину переметную суму, обнял жену за плечи и пошел к перронной калитке.

Они выбрались на привокзальную площадь и остановились. На стоянке не было уже ни одного извозчика, и только старик на разбитой телеге лениво лузгал семечки, поджидая пассажиров.

— Пойдем лучше пешие, — сказала Катя. — Я отродясь на телегах не ездила. — Вскинула глаза к небу, заметила:

— Вёдро будеть, милый… Айда…

— Пойдем, — согласился Андрей, — однако потерпи минуту, я огляжусь.

Над серым двухэтажным зданием вокзала горело знамя, огромное, алое, и казалось, что оно трепещет не от ветра, а от солнечных лучей, пронизавших материю.

Андрей оторвал взгляд от флага, неизвестно почему вздохнул и посмотрел на Катю. Она щурила синие счастливые глаза, медленно оглядывала площадь незнакомого города, и ресницы у нее тихонько вздрагивали.

Россохатский несильным движением поправил суму на спине и, снова обняв Катю, зашагал к заводу Столля.

Затем они вышли на Троицкий тракт и, пройдя по нему десять верст, свернули на Еткуль.

Неподалеку от развилка, возле осинок, дрожавших на ветру блеклыми ветками, стоял лось. У него резко выпирали ребра, были видны бесформенные следы от укусов и ударов. Он поглядел голодными удивленными глазами на людей, кинулся было в сторону, но тут же остановился, широко расставив ноги.

Люди шли ровно и безостановочно, фигурки их делались все меньше и меньше и вот уже совсем растаяли на фоне низкого сероватого леса.

Урал — Сибирь — Москва, 1961—1977 гг.

,

Примечания

1

Допреду! — Вперед! (Чешск.)

2

Парвеню — выскочка (франц.).

3

Be ви?ктис! — Горе побежденным! (Лат.)

4

Рокада — дорога, идущая параллельно линии фронта.

5

Ян Сыровой — точнее, вероятно, Сыровы, однако в России его называли на русский лад.

6

Бело-зеленые — флаг Политцентра был из белой и зеленой полос, знаменовавших сочетание снегов и лесов Сибири.

7

Иннокентьевская — в наше время — станция Иркутск-2.

8

Вивро?н, верро?н — поживем, увидим (франц.).

9

Новониколаевск — ныне Новосибирск.