Дом окружали большие деревья, защищая его от палящего солнца, с одной стороны, а с другой стороны, увеличивая риск попадания молнии во время грозы.
— Проходите в дом и выпейте стакан абри note 5. Это, пожалуй, самый прекрасный освежающий напиток, который я знаю. Она шла рядом с ним по двору и вскоре оказалась в одной из комнат дома, как и все другие, выходивших в сад, имевший форму полумесяца и окруженный стеной. В этом доме не было верхнего этажа, крыша была плоской, и там, как заметила Рослин, на жаре висело белье.
У Рослин перехватило дыхание, когда она впервые переступила порог берлоги Дуэйна Хантера. Пол был устлан шкурами животных, обитающих в джунглях, мебель — из тростника, светильники и посуда — в мавританском стиле.
Большую часть комнаты занимали полки с книгами, стоявшими в полном беспорядке. В шкафу со стеклянными дверцами висело несколько ружей, на резном комоде из кедрового дерева стояла стерео- аппаратура, а на маленьком столике рядом — музыкальная шкатулка с танцовщицей на крышке.
Этот предмет подтолкнул Рослин к догадке. Он выпадал из общего стиля комнаты, и она подумала, что шкатулка, вполне вероятно, могла принадлежать той женщине, о которой Дуэйн никогда не говорил.
— Дайте отдых ногам, пока мой слуга Дауд приготовит пару бокалов абри и что-нибудь на завтрак.
Рослин не смогла устоять перед диваном, накрытым шкурой оцелота, и, воспользовавшись предложением Дуэйна забралась на него с ногами и свернулась калачиком. Хозяин дома в это время пошел на кухню отдать распоряжения о завтраке. Среди шкур пятнистых животных из джунглей Рослин почувствовала себя первобытным человеком. Именно в джунглях охотник научился быть самодостаточным человеком, он познал силу собственной воли, он узнал, какподчиняются этой воле окружающие, и вовсе не заботился о том, боятся они его или не любят.
Она не заметила, как он вернулся, и даже немного испугалась, когда он мелькнул в поле зрения, по- животному гибкий и проворный.
— Я нашла в вас одно сходство с Тристаном — вы тоже любите музыку, — показала она рукой на стереоаппаратуру.
— Это укрощает дикое сердце. — Он усмехнулся, глядя на свернувшуюся калачиком Рослин. — Вы хотите, чтобы я что-нибудь поставил, пока мы будем завтракать?
— А у вас есть электричество? — спросила она.
— Сколько угодно. — Многозначительно посмотрел он на нее. — У Дар-Эрль-Амры свой генератор, я же, естественно, пользуюсь этим преимуществом.
— Естественно, — пробормотала она, со всей силой вцепившись в шкуру оцелота, без сомнения убитого Дуэйном note 6. — Вы всегда получаете то, что хотите, не правда ли?
— Нет, парочку раз в дураках оставался я. — Он поднял крышку проигрывателя и взглянул на пластинку. — Что касается моего вкуса в отношении музыки, то здесь я несовременен. Эта пластинка — одна из моих любимых. Я часто слушал ее на плантациях в сельве. Это — «Кавалер роз».
— «Кавалер роз», — повторила она, улыбнувшись. — Вы бы скорее вооружились дубиной.
— Без сомнения. — Он поставил пластинку с музыкой Рихарда Штрауса и уменьшил звук, так чтобы они смогли разговаривать. В комнату залетела сверкающая всеми цветами радуги стрекоза, и они оба наблюдали, как она кружила, натыкаясь на стены. От нее было невозможно отвести глаз, она как бы притягивала к себе магнитом, точно также, как и горящие глаза Дуэйна.
— Обычно особи мужского пола у стрекоз жестоко обращаются со своими собратьями, — заметил Дуэйн. — В сельве некоторые из них достигают размера птиц.
— Вы скучаете по той жизни? — спросила она. — В вашем голосе слышны ностальгические нотки.
— Это был мой дом, — жест выдал в нем настоящего франка. Худой, загорелый, с горящими, словно турмалин, глазами на жестком лице, он напоминал корсара семнадцатого века. — Дар-Эрль-Амры, несомненно, кое-что компенсирует, ведь я — хозяин всех этих владений, плантаций площадью пятьдесят квадратных миль с финиковыми пальмами и прочими фруктовыми деревьями, которые требуют ухода. К тому же есть еще и пустыня, по бескрайним просторам которой я люблю скакать верхом.
— Пятьдесят квадратных миль?! — эхом отозвалась Рослин. — Я и предположить не могла, что плантации столь огромны.
— Конечно, особенно если учесть, с какой беспечностью вы отправились на утреннюю прогулку. — Он ядовито усмехнулся, обнажив белые зубы. — А ведь там и змеи живут, и скорпионы. Иногда с гор спускаются дикие кошки.
— Это предупреждение не заходить на вашу территорию? — Она смотрела на него как ребенок, который не может понять, что имеет в виду взрослый, разговаривая с ним.
— Вовсе нет. Но в любом случае это не парк, и кроме змей и скорпионов, здесь есть арабы-рабочие. — Он оглядел ее мальчишескую фигурку с головы до ног. — Вы слишком миниатюрны для них, это верно, они предпочитают женщин в теле, но все равно вы — женщина, а я не могу быть одновременно в десяти местах.
— Уверен, что стараетесь, — колко заметила она, — и все-таки, что вас заставляет думать, что я останусь в ДарЭрль-Амре?
— Конечно, останетесь.
— Из-за того, что могу бесплатно есть и спать, не говоря о многом другом, не так ли?
— Остра, как бритва, да? — Снова в его глазах появился этот загадочный блеск. Он наклонился к бюро и взял оттуда резную деревянную фигурку индейца в позе изготовившегося стрелка. Большим пальцем он провел по дереву, уже и без того отполированному многочисленными прикосновениями. — Возможно, вы и подумывали о том, чтобы уехать, но теперь, вдохнув воздух пустыни, это будет трудно. Есть люди, которых влечет дикая природа, а есть и такие, которые навсегда остаются привороженными такими местами, как Париж.
— Так вам кажется, что меня больше привлекает дикая природа? — Ее так взволновала эта мысль, что она забыла о том, как крепко сжимали железные пальцы ее запястье некоторое время тому назад, как испугалась она, как зловеще в тени пальм сверкнул бриллиант на кольце.
— Время покажет, — растягивая слова, произнес он. В этот момент в комнате появился слуга, молодой человек в джелобии note 7 и маленькой красной тюбетейке. Он поднес Рослин запотевший бокал с розовым абри. Подняв глаза, она очень удивилась — на нее смотрели раскосые голубые глаза.
— Эль-Румх не часто завтракает дома, — сообщил ей Дауд. — Я готовлю черный кофе во фляжке и немного фиников с собой, когда он с утра отправляется на плантации.
— Я уверена, что Эль-Румх предпочитает именно эту еду, — с серьезным видом произнесла Рослин, одновременно бросив взгляд на хозяина слуги.
— Я готовлю кебаб из печени с помидорами и луком.
— Он потянул воздух вздернутым носом. — Здорово пахнет, не правда ли?
— Я предпочитаю абри прежде, чем растает лед, — и он быстро подхватил с подноса стакан. — А теперь давай-ка поторопись на кухню, прежде чем твои кебабы не превратились в угли.
Дауд тотчас же отправился на кухню. Его улыбка неожиданно обнаружила на смуглом лице какие-то черточки европейца.
— Он — бербер, — как бы отвечая на вопросительный взгляд Рослин, заметил Дуэйн. — Арабы и они — совершенно разные народы.
— Но вы. так же как и арабы, придерживаетесь точки зрения, что серым глазам нельзя доверять, — холодный как лед напиток имел чудесный пряный вкус.
— Серые глаза безучастны. — Он смотрел на нее поверх ободка бокала, и взгляд этот, казалось, пронизывал ее насквозь. — В серых глазах есть какая-то тайна. Может быть, потому, что они отражают свет и тень, как глубокое озеро.
— Я должна поехать посмотреть озеро Темсина, — быстро сказала Рослин, и щеки у нее зарделись. — Почему слуга называет вас Эль-Румх?
