- И к Нагинину ни на шаг не приближайтесь.
- Опасаетесь, что спугнём, товарищ председатель?
- Опасаюсь, что он вас на колбасу порубит.
- Есть не приближаться. - Гарька понял, что боится Нагинина. Это было неприятно. - Что мне делать?
- Идите до места расположения своего отряда и оставайтесь там.
- Есть оставаться!
Однако Гарька не мог не задуматься, что легко командовать, когда все сведения уже добыли и преподнесли, как хлеб-соль на блюде. Если б не навёл матрос Доббс на подозрения и не погнался Гарька за девушкой, так бы Нагинин и продавал советскую власть, попутно чиня обиды мирному населению.
«Хоть ЧК и полезная организация, а надо держать её в строгости, большой воли не давать, - решил он. - А после окончательного сведения родимых пятен капитализма к нулю вовсе её упразднить за излишнестью».
* * *
Потомившись в раздумьях, Георгина решила перчатки Снейпу не отдавать.
Во-первых, подарка он не заслужил; во-вторых, непременно спросит, откуда дровишки, а как узнает, ещё и обидится. И почему ребята так странно смотрели? Георгина пригляделась и обнаружила, что указательный палец правой перчатки испачкан засохшей кровью. Дело, конечно, поправимое. Подумаешь, кровь - не навоз же. Может, самой носить? На её руке перчатка болталась, как боксёрская.
В гостиной было пусто и темновато: Делакур выступала, Серафим прочно занял позиции сопровождающего лица; Лютикова товарищ Тонька увела на комсомольское собрание. Из комнаты комиссара пробивался свет. Заскрипели половицы, дверь распахнулась, выглянул Снейп с книгой в руках.
- Кто здесь? А, это ты… Не твой размер. - Север кивнул на перчатки, усмехнулся. - О чём запечалилась - о тяжёлой судьбе Златоверхова?
- Нет. - Георгина отвернулась.
- Не думала, что он враг?
- Нет.
- Ладно, не грусти, - сказал комиссар неожиданно. - Бывает. В чужую душу не заглянешь. В город сходить не хочешь?
- Поздно, да и дождь…
- Верно. Хочешь, дам тебе Блока почитать? Сам не люблю - Шмелёв презентовал, он большой ценитель.
- Спасибо, не хочется.
- Как угодно.
Из книги выпала открытка; комиссар вернулся к себе, не заметив пропажи. Георгина подобрала, перевернула. Её рот приоткрылся сам собой.
Она подошла к окну и, улыбаясь своим мыслям, стала глядеть на влажно блестящие деревья, на мокрую улицу. Потом постучалась к Снейпу.
- Входи.
Комиссар рылся в столе, перетряхивал бумаги.
- Что-то потерял? - сочувственно спросила Георгина.
- Да, бумажку одну. - Север с огорчением уставился на распотрошённую папку.
- Не эту? - Георгина протянула ему карточку.
Две пары глаз уставились на комиссара с насмешкой: Георгины настоящей и Георгины фотографической.
Север потянулся за карточкой, опомнился, отдёрнул руку.
- Из твоей книги выпал, - Георгина разгладила снимок. - А я гадаю - куда пропал?
- Я случайно нашёл, - пробормотал Север. - Хотел тебе вернуть, да всё как-то забывалось.
- Что ж, вот и вернул. - Георгина улыбнулась.
Снейп затравленно молчал.
- Могу и оставить… на добрую память.
- Мы разве расстаёмся? Ах да, забыл: ты же в другой полк переводишься.
- А ты меня решил цепкой к пулемёту приковать, - кивнула Георгина.
- Что ж мне остаётся?
- Мог бы попросить.
Север набрал воздуха в грудь. Выпустил шумным выдохом. Просить он не привык.
- Если я тебе чего лишнего наговорил, ты уж извини, - выдавил он, наконец, багровея от натуги.
- Я решила не прощать тебя до самой моей смерти, - Георгина положила карточку на стол, подравняла бумаги, - но переменила своё решение.
- Что тебе надо от меня? Ни черта не понимаю, хоть убей… Да ты погляди на меня. - Георгина придвинулась и стала глядеть. Север мотнул головой, отвернулся. - Старый, страшный, как ворона на заборе. А ты молодая, красивая.
- Правда красивая? - жадно переспросила Георгина и тут же сдвинула брови: - С Делакур не перепутал?
- Далась тебе эта Делакур, - буркнул Ксаверий. - И она хороша, что говорить.
- Стало быть, если бы Серафим тебе дорогу не перебежал… - Георгина горько засмеялась. - И ты, и Лютиков… устроили собачью свадьбу.
- Ну ты это, полегче! - рассердился Север. - Много ты понимаешь, гимназистка! Начитаются стишков, и одни кружевные вуали в глазах. Между прочим, сама не без греха.
- Милое дело, - сказала Георгина сквозь зубы. - Значит, вам, товарищи кобели, полная половая свобода, а женская доля - быть рабой. По какой это азбуке коммунизма такое следует?
- Отвяжись от меня, Грамматикова, - взмолился измученный разговором Север.
- Отвяжусь, раз просишь. - Георгина выскочила вон.
- Вот и помирились. Ой, бабы… - простонал комиссар точно от зубной боли. - Теперь точно из отряда уйдёт.
- И уйду! - Георгина ворвалась в комнату, схватила снимок и опять убежала.
- Что же мне, Делакур эту в море бросить? - крикнул Север ей вслед. - Чего ты к ней привязалась, глупая ты женщина?
- Через три дня «засуличи» выступают в Крым, - ответили из гостиной замогильным голосом. - Завтра схожу к Шмелёву, и никто уже не будет мешать вашему счастью.
Тучи над городом сошлись, как две враждебные конницы; «Большою Бертой» грянул гром.
- Ах, вот ты как! - сказали комиссар и Георгина одновременно, не слыша друг друга. - Ну, погоди. Не бывать по-твоему!
* * *
Улизин расстелил чистую тряпочку на столе в гостиной Попорыкиных и, насвистывая «Варшавянку», протирал детали разобранного нагана.
- Здесь был Яценко. - Гарька остановился напротив стола. Волосы его стояли дыбом, в глазах горел огонь праведного гнева.
- Насчёт Нагинина? - Ромка почесал нос, оставив на нём полосу машинного масла.
- Про него ничего не говорил.
- Что ж ты не спросил?
- Болотов велел молчать. Яценко может и не входить в круг посвящённых.
- Зачем он тогда приходил?
- Лохов очнулся.
- Раскрыл своих подельников?
- В этом и закавыка. - Гарька сжал зубы так, что заныла челюсть. - Доктора говорят, он потерял память от выстрела. Вот ведь падаль хитрозадая! Думает, если представится умалишённым, его не расстреляют!
