интеллектуальной поддержки, им излучаемое, то позднейшие пере мены кажутся странными'.
Замечания Фрейда о Брейере приводятся Джойсом из неопубликованных писем Флиссу. 6 февраля 1896 г. Фрейд пишет, что 'продолжать дела с Брейером более невозможно'. Год спустя (29 марта 1897 г.) — что 'самый вид его (Брейера. — Э. Ф.) мог бы склонить меня к эмиграции'. Джоне комментирует: 'Это крепкие выражения, а есть слова и покрепче, которые нет нужды воспроизводить'. Сколь мало отвечал Брейер Фрейду в том же духе, видно уже по тому, что, когда Фрейд решил вернуть ему свои долги, он предложил не выплачивать ту сумму, которую Фрейд должен был получить от родственника Брейера за лечение.
Как объяснить перемену от любви к ненависти в отношениях с Брейером? Согласно самому Фрейду (а Джоне тут следует за ним, применяя характерный для ортодоксального психоанализа способ интерпретации), эта амбивалентность была продолжением и повторением его отношений в детские годы с племянником, который был чуть старше Фрейда. Но как это часто случается, когда интерпретации Фрейд? нацелены на то, чтобы истолковать позднейшее развитие как простое повторение инфантильных образцов, подлинное значение этой амбивалентности здесь игнорируется. Как было кратко сказано в начале этой главы, Фрейд был зависим от людей и в то же самое время стыдился этого и ненавидел свою зависимость. Приняв от другого помощь и сочувствие, он отрицал зависимость, порывая с этим лицом всякие отношения, выбрасывая его из своей жизни, ненавидя его. Яростное стремление Фрейд? к не зависимости видел и подчеркивал Джоне, но, частью из идолопоклонства, а частью из?за недостатков ортодоксальных психоаналитических конструкций, он проглядел и зависимость как черту характера Фрейда, и конфликт между горделивым стремлением к независимости и рецептивной зависимостью.
Нечто весьма сходное случилось и в отношениях Фрейда с Флиссом. Самым поразительным в этой дружбе, начавшейся в 1887 г., была опять- таки зависимость Фрейда от Флисса. Когда их от ношения достигли пика, Фрейд изливал на Флисса свои размышления, надежды и печали, всегда ожидая найти в нем заботливого и заинтересованного слушателя.
Вот несколько характерных примеров этой зависимости Фрейда от Флисса. Фрейд пишет 3 января 1899 г.: 'Я жил во тьме и мраке, пока не явился ты и я не излил все мое дурное настроение на тебя, пока я не зажег свою мерцающую свечу от твоего ровного пламени и не почувствовал себя вновь в порядке'. В письме от 30 июня 1896 г. говорится:
'Я в довольно мрачном состоянии, и все, что я способен сказать, сводится к тому, что я жду нашего следующего конгресса (Фрейд так называл их встречи. — Э. Ф.1, как ждут утоления голода и жажды. Я не привезу с собой ничего, кроме пары открытых ушей и разинутого рта. Но для моих собственных целей я ожидаю многого — такой уж я эгоист. Я набрел на ряд сомнений по поводу моей теории вытеснения, которые могла бы раз решить твоя подсказка, вроде той, о мужской и женской менструации у одного и того же индивида. Тревога, химические факторы и т. д. — быть может, ты мог бы дать мне твердую почву, стоя на которой я смог бы оставить психологическое объяснение и найти прочное основание в физиологии'.
Письмо особенно интересно в ддином контексте из?за языка Фрейда. Флисс должен 'утолить голод и жажду' — это характерное выражение бессознательной орально — рецептивной зависимости. Еще интереснее, что Фрейд надеется на то, что основой понимания неврозов станет физиология, а не психология. Эта надежда в известной мере является выражением его старой любви к физиологии, но слишком всерьез ее принимать не следует. Что касается новых идей, Фрейд не был в большой зависимости от Флисса, хотя старался подчеркнуть ее в письмах. Творчески он был на столько одарен, что высказанное в этом письме говорит об удовлетворении чисто эмоциональной зависимости. Фрейд нуждался в ком?нибудь, кто мог бы его поддержать, ободрить, поощрить, прислушаться к нему и даже питать его, — долгие годы у Флюса была именно эта функция.
Пока речь идет о заинтересованности в другом, это дает картину явно одностороннего отношения. Трудно не заметить, что Фрейд на протяжении долгих лет переписки писал почти исключительно о самом себе и своих идеях, почти ни слова не было сказано о Флиссе. Встречаются вежливые проявления интереса к личной жизни Флисса, но они почти полностью поверхностны. Фрейд заме чает это сам в письме от 12 февраля 1900 г.: 'Мне даже немного стыдно, что я пишу тебе толь ко о себе'. Кажется, и Флисс жаловался на недостаток внимания со стороны Фрейда. По край ней мере, в письме Фрейда от 3 октября 1897 г. мы читаем: 'Не жди от меня ответа на все, а многие мои отклики, я надеюсь, заслуживаютскидки на мою ограниченность в интересующих тебя предметах, которые лежат за пределами моей профессиональной сферы'.
Как и в случае с Брейером, разрыв наступил после долгих лет самой тесной дружбы, и причины. его целиком вписываются в картину орально-рецептивной амбивалентности. Как пишет Джоне, 'в точности мы не знаем', как это произошло. 'Опубликованная позже версия Флисса, будто Фрейд неожиданно и яростно напал на него, звучит очень неправдоподобно' R. (Если иметь в виду амбивалентность Фрейда в его дружеских отношениях, которую признавал сам Фрейд и признает даже Джоне, то тут нет ничего неправдоподобного.) Но каким бы ни было это 'нападение', по переписке прослеживаются две совершенно очевидные причины столкновения. Одна из них заключается в критике Флиссом фрейдовского метода — мол, Фрейд вычитывает у пациентов свои собственные мысли. Фрейд никогда не терпел критики, и уж менее всего от своего друга, чьей главной функцией было поддерживать, воодушевлять и восхищаться.
Другая причина разрыва лежит в реакции Фрейд? которая опять показывает нам его рецептивные стремления. Основным открытием Флисса была универсальная бисексуальность, обнаруживаемая и у мужчин и у женщин.
'На последней встрече в Ахензее, летом 1900 г., Фрейд провозгласил ее (идею бисексуальной конституции всех людей. — Э. Ф.) перед своим другом как нечто совершенно новое, на что изумленный Флисс отвечал: 'Но я же говорил те бе то же самое во время наших вечерних прогулок в Бреслау (1897 г. — Э. Ф.), и тогда ты отказался принять эту идею'. Фрейд полностью забыл тогдашний разговор и отрицал самое его наличие: лишь неделей позже к нему вернулась память'.
Джоне комментирует это в примечании: 'Тяж кий случай амнезии! Лишь годом раньше он писал: 'Ты, конечно, прав по поводу бисексуальности. Я тоже начинаю смотреть на сексуальный акт как на взаимодействие четырех индивидов' (1 августа 1899 г.). А годом ранее он с энтузиазмом пи сал: 'Я подчеркиваю значимость понятия 'бисексуальность' и считаю твою идею самой важной — со времен идеи 'защиты' — для моей работы' (4 января 1898 г.).
Джоне и не пытается объяснить эту 'амнезию' психоаналитически. А ответ тут прозрачен. V Фрейда была склонность принимать и проглатывать, а потому, особенно в отношениях с ближайшими друзьями, он считал своей всякую идею, которая, как это было ему прекрасно известно, принадлежала им. Этот механизм становится еще яс нее, когда мы читаем письмо Фрейда Флиссу через год после злополучной встречи в Ахензее. В письме от 7 августа 1901 г. он утверждает: 'Не скрыть того факта, что мы несколько отдалились друг от друга… Тут ты дошел до предела, ты нападаешь на меня и говоришь, что 'читатель чужих мыслей на самом деле просто вкладывает свои идеи в головы других', а это лишает мою работу всякого значения'. Излив свое негодование по по воду критического замечания Флисса, Фрейд де лает удивительное заявление:
'А теперь к самому важному. Моя следующая книга, как мне думается, будет называться 'Би сексуальность человека'. В ней проблема будет схвачена вплоть до самых корней, будет произнесено последнее слово — насколько мне это толь ко доступно по данному предмету — слово последнее и глубочайшее… Идея сама по себе твоя. Ты помнишь, как годы тому назад, когда ты был еще хирургом и отоларингологом, я сказал тебе, что решение проблемы лежит в сексуальности. Через несколько лет ты поправил меня и сказал: в бисексуальности, и теперь я вижу, что ты был прав. Возможно, я позаимствую у тебя еще кое что и даже, быть может, буду принужден честно попросить тебя внести свою лепту в мою книгу. Речь идет о расширении ее анатоме — биологической части, которая в одних лишь моих руках окажется слишком тощей. Я бы сосредоточился на ментальной стороне бисексуальности и изложении невротического аспекта. Таков следующий проект, в котором, как я надеюсь, мы могли бы вновь с удовольствием соединиться в делах научны.'.
Это письмо заслуживает детального анализа. Почему Фрейд делает заявку на книгу с таким титулом, которая явно выползет из контекста его исследований неврозов, но является как раз цен тральным пунктом
