находятся? Кто из крупных физиков-атомщиков подключен к ядерным исследованиям? Есть ли среди них выходцы из России? В этом случае предусмотреть возможность их изучения. Второе: надо обязательно заложить в план доразведку урановых рудников, предприятий — поставщиков ядерного топлива, строительства новых экспериментальных заводов, лабораторий и цехов. Третье — это получение информации о координации работ между Англией и США… И последнее: невзирая на то, что в Берлине и Париже в связи с войной закрылись наши резидентуры, подумайте о возможности использования там разведчиков-нелегалов по добыванию атомных секретов. Главное сейчас — не сбиться, не потерять атомный след. Теперь давайте вместе определимся, как назвать нам операцию по проникновению в зарубежные атомные центры и то дело, в котором будут накапливаться сведения по ядерной бомбе.
— В Англии разработка такого оружия ведется под кодовым названием «Производство сплавов для труб», — заметил Квасников. — То есть «Тьюб Эллойз».
— А «Тьюб Эллойз», это что такое? — поинтересовался Фитин.
— Это кодовое название уранового проекта, — заметил Овакимян. — Нам надо тоже придумать что-то фантастическое, связанное с названием такого вида оружия, которое несет всему живому на Земле смерть.
— Ну так предлагайте.
— Я предлагаю, — растягивая слова, начал Овакимян, — назвать эту операцию одним емким словом «Энормоз». В переводе на русский оно имеет несколько значений: это что-то такое громадное, страшное и чудовищное. Этим же словом можно назвать и дело.
— А что, неплохо звучит! — воскликнул Фитин. — Можно согласиться.
— Начальству, конечно, виднее: пусть будет «Энормоз», — равнодушно махнул рукой Квасников. — Неплохо было бы, если бы и вы, Гайк Бадалович, подключились к выполнению нашей операции. Как-никак, вы все же долгое время работали в Нью-Йорке, хорошо знаете оперативную обстановку в Америке, состояние агентурного аппарата и тому подобное… К тому же вы доктор химических наук, что тоже очень важно для разработки, связанной с одним из химических элементов таблицы Менделеева.
— Правильное пожелание, Леонид Романович, — одобрил Фитин, — Мы подумаем, как подключить доктора наук к делу «Энормоз». — Он бросил взгляд на напольные часы с огромным латунным маятником: было уже около трех часов ночи, быстро встал и, обращаясь к Квасникову, сказал: — План мероприятий и постановление о заведении дела «Энормоз» я жду от вас через два дня. Сейчас я должен идти на доклад к Берии, а вы вместе с Гайком Бадаловичем возьмите дежурную машину и поезжайте домой. Спокойной ночи.
Генералу Фитину было неведомо о том, что в это же время, в конце 1941 года, советское посольство в Лондоне открыто, не маскируясь, посетил долговязый и нелепый в своем длиннополом пальто сравнительно молодой человек и попросил провести его к послу Ивану Михайловичу Майскому. Стеснительный посетитель с печальными глазами сообщил послу, что у него имеется для советского правительства важная информация о разработке ранее неизвестного в мире мощного боеприпаса. Что это суперсекретное оружие разрабатывается втайне от своего союзника — СССР, и потому он решил эту несправедливость исправить: готов информировать советских товарищей по этому вопросу.
Посол Майский, который был заранее извещен о возможном приходе к нему на прием немецкого ученого-эмигранта доктора Клауса Фукса, попросил его рассказать о себе.
Фукс сообщил послу, что ему тридцать лет, что родился он в семье немецкого священника неподалеку от города Дармштадта, Закончил Лейпцигский университет по курсу «математика и теоретическая физика», был членом Социалистической и, нелегально, Коммунистической партии Германии. Осенью 1933 года, спасаясь от разгула фашизма и гитлеровских репрессий, эмигрировал в Англию и направлен был на работу к профессору Бристольского университета сэру Нэвиллу Фрэнсису Мотту…
— Мотт стал сейчас Нобелевским лауреатом, членом Королевского научного общества и директором Кавендишской лаборатории, — пояснил он.
Далее Фукс рассказал, что в 1936 году он по рекомендации профессора Мотта поступил в аспирантуру Эдинбургского университета на кафедру эмигрировавшего из Германии выдающегося физика XX века Макса Борна. Что развязанная нацистской Германией война в Европе в одно мгновение превратила пользовавшегося сочувствием немца-эмигранта Клауса Фукса во «враждебного иностранца». Что его прошение о принятии британского подданства было аннулировано, а сам он, как и 70 тысяч других беженцев-немцев, подлежал в 1940 году интернированию и ссылке в лагерь на отдаленный остров Мэн в Ирландском море. Фуксу как молодому талантливому ученому пытались тогда помочь и Нэвилл Мотт, и Макс Борн, но безуспешно.
Страх англичан перед «пятой колонной» оказался настолько сильным, что он заставил их еще больше перестраховаться и отправить всех «враждебных иностранцев» и военнопленных итальянцев туда, где они уже никоим образом не могли причинить никакого вреда — одних тогда перебросили в Австралию, других — в Канаду. Фукс попал в пригород Квебека — в Шербрукский лагерь. Здесь у него появилось больше свободного времени, и он начал переписку со своей родной сестрой Кристель Хейнеман, проживавшей в то время в американском университетском городке Кембридж под Бостоном. Узнав из письма, что Клаус Фукс находится в Канаде за колючей проволокой, она, не раздумывая, обратилась за помощью к брату своей подруги, известному канадскому ученому, профессору математики Кингстонского университета Израэлю Гальперину. Тот внес его имя и фамилию в свою записную книжку, но сделать для него так ничего и не смог — не в его силах это было.
Через полгода, когда Уинстон Черчилль понял, что антинацистски настроенные немецкие эмигранты могут оказаться очень полезными в борьбе с Гитлером, все они были выпущены на свободу. Благодаря своему великому учителю Максу Борну Фукс попал в первую партию интернированных, направлявшихся в Англию. И именно в это время другой известный ученый, Рудольф Пайерлс, остался без своего ближайшего помощника Отто Фриша, который был переведен а Ливерпульскую исследовательскую группу Дж. Чедвика. Узнав, что Фукс находится в Англии, Пайерлс направил ему официальное письмо с предложением принять участие в «одном военном проекте». Не подозревая, что речь идет о программе создания урановой бомбы, Фукс согласился. В ходе же работ над проблемой разделения изотопов природного урана, а затем и проведения исследований в области гидродинамики газодиффузионного процесса Фукс понял, что волею судьбы он оказался непосредственным участником пролога страшной драмы, в финале которой может исчезнуть все человечество и вся созданная им мировая цивилизация. Вот тогда-то он и встал перед серьезным нравственным выбором: продолжать работу по созданию атомной бомбы, направленной якобы только против Гитлера, или отказаться и уйти из Бирмингемской лаборатории. На его решение повлияли события конца 1941 года, когда фашисты вышли к Москве и многим в Англии казалось, что коричневую чуму ничем не остановить. Зная, что активная работа немецких ученых над созданием атомной бомбы форсировала подобные изыскания в Англии, Франции и США, и понимая, как важно не дать немцам первыми получить это чудовищное оружие, Клаус Фукс решает остаться участником проекта «Тьюб Эллойз». Одновременно он принимает твердое намерение периодически информировать русских пока только о результатах своих собственных исследований и в конце 1941 года решает отправиться из Бирмингема в Лондон, чтобы посетить советское посольство.
После этой встречи с немецким ученым посол Иван Майский поставил в известность о предложении доктора Клауса Фукса помощника военного атташе Семена Кремера. Военный разведчик заинтересовался «доброжелателем» и через своего знакомого, иногда посещавшего советское посольство в Лондоне, тоже немецкого антифашиста, одного из руководителей Компартии Германии Юргена Кучинского обусловил с ним встречу.
— Я хочу вам помочь, — заявил Кремеру Фукс. — Ваша страна должна иметь для противовеса свою атомную бомбу. Мне, как участнику ее разработки, хорошо известно, что делается уже по этой проблеме в Англии. Можете верить мне, я — коммунист по убеждению и очень хочу вам помочь…
Военному разведчику показался странным этот бесхитростный поступок близорукого, с печальным выражением лица молодого худощавого человека, больше похожего внешним видом на сервантесовского Дон-Кихота, чем на ученого. Кремер решил проверить — «не подстава ли это изощренной и коварной СИС». Следующую встречу он назначил через три недели в другом месте. Но второй контакт Кремера с Клаусом Фуксом в силу неизвестных обстоятельств не состоялся — кто знает, возможно, советский разведчик и в
