самом деле уверовал, что это была подстава или спланированная на будущее провокация, и потому не вышел на связь. После этого Фукс снова обратился за советом к Юргену Кучинскому. Тот дал ему связь через свою сестру Урсулу[44] с Семеном Кремером.
На возобновленной встрече через связника Соню Фукс передал копии документа о газодиффузионном методе разделения изотопов и о начавшемся строительстве для этих целей завода в Северном Уэльсе под кодовым названием «Долина». Тогда же Фукс назвал имена крупнейших физиков Европы, которые, как и он, спасаясь от фашизма и гитлеровских репрессий, эмигрировали в Англию и стали работать над атомным проектом. Это были А. Эйнштейн, Л. Сцилард, Э. Ферми, Э. Сегре, Д. Франк, М. Борн, Г. Бете, Э. Вигнер, Э. Теллер, Р. Пайерлс, О. Фриш и многие другие.
Так была установлена постоянная связь с Фуксом.
Когда сведения от Фукса поступили к наркому Берии, тот был страшно удивлен, что их получила не резидентура НКВД, а ГРУ Красной Армии.
Вызвав П. М. Фитина, Берия поставил перед ним вопрос о передаче Фукса на связь сотрудникам лондонской резидентуры.
— Но военная разведка вряд ли согласится передать нам такой ценный источник, — усомнился Фитин.
— Пусть Горский по-хорошему переговорит с генералом Скляровым, [45] — заметил нарком и тут же пригрозил: — В случае чего пусть намекнут, что лучше не доводить дело до моего вмешательства…
Фитин все понял и принял указание наркома к исполнению. Впоследствии доктор Клаус Фукс стал фигурировать в материалах дела «Энормоз» как агент Чарльз.
Тогда же, в феврале 1942 года, разведка получила сведения о том, что французский ученый-атомщик Фредерик Жолио-Кюри во время вторжения немцев в Париж не покинул свою страну и принял активное участие в движении Сопротивления, превратив свою лабораторию в арсенал парижских маки.[46]
Однако по-прежнему не поступало никаких сведений лишь из Германии. Центр был обеспокоен этим, потому что ранее эта страна шла впереди других по исследованию урана в военных целях. Об этом свидетельствовали и необычные записи в виде формул и графиков по урану и тяжелой воде, которые были обнаружены 22 февраля 1942 года в сумке у убитого под Таганрогом немецкого офицера инженерных войск. По предположению уполномоченного Государственного Комитета Обороны по науке С. В. Кафтанова, фашистский офицер прибыл на оккупированную территорию юга России для поиска урановых месторождений.
В мае того же года в ГКО поступает с фронта письмо Флерова на имя Сталина:
Дорогой Иосиф Виссарионович!
Вот уже 10 месяцев прошло с начала войны, и все это время я чувствую себя в положении человека, пытающегося головой прошибить стену…
…Знаете ли Вы, Иосиф Виссарионович, какой главный довод выставляется против урана? — «Слишком здорово было бы».
…Если в отдельных областях ядерной физики нам удалось подняться до уровня иностранных ученых и кое-где даже их опередить, то сейчас мы совершаем большую ошибку…
На первое письмо и пять телеграмм ответа я не получил.
Это письмо последнее, после которого я складываю оружие и жду, когда удастся решить задачу в Германии, Англии или США. Результаты будут настолько огромны, что будет не до того, кто виноват в том, что у нас в Союзе забросили эту работу…
Послание Флерова было направлено на рассмотрение Л. Берии — как члену ГКО. Тот решил показать начальнику разведки, наложив синим карандашом резолюцию на подколотом к письму листочке:
т. Фитину П. М.!
Прошу проанализировать предложения ученого-фронтовика в совокупности с теми материалами, которые у нас имеются по делу «Энормоз», и доложить к 25.05.42 г.
По результатам анализа всех сведений по урановой проблеме Фитину была доложена Квасниковым и Овакимяном обобщенная справка, в выводах которой говорилось:
1. Письмо физика Флерова может стать дополнительным импульсом к решению вопроса о начале работ в Советском Союзе. Но само по себе оно вряд ли возымеет действие на руководство страны, потому что фамилию ученого-фронтовика мало кто знает. Письмо сыграет свою роль, если доложить его т. Сталину вместе с другими разведывательными материалами: в первую очередь это агентурные донесения из Англии Листа и Чарльза, шифровка о поездке в Англию американских ученых по урановой проблеме и радиограмма Ш. Радо по поводу германских ядерных исследований;
2. Учитывая, что в нашей стране крупные ученые не очень-то верят, что в ближайшем будущем можно создать атомное оружие, полагали бы целесообразным вышеперечисленные документы направить для оценки не светилам отечественной науки, а сравнительно молодому, честному и уже довольно известному в ядерной физике ученому.
Фитин, закончив читать справку, бросил взгляд на Квасникова:
— А кто им мог бы стать, по-вашему? Не забывайте при этом, что материалы-то у нас совершенно секретные…
— Потому-то они, очевидно, и лежат мертвым грузом у наркома, — улыбнулся Леонид Романович. — Что касается молодого компетентного ученого, то по этому вопросу пусть лучше ответит Гайк Бадалович…
Начальник разведки перевел взгляд на Овакимяна. Тот с готовностью откликнулся:
— Да, я мог бы переговорить по этому поводу с учеником академика Иоффе доктором наук Курчатовым…
— У вас что… есть прямой выход на него или вы лично знакомы с ним?
— Да, у меня есть прямой выход на него… Но сейчас, на мой взгляд, надо как-то убедить наркома, чтобы он с должным пониманием отнесся к нашим материалам по урановой проблеме. Надо убедить его в том, что это далеко не «деза» из-за кордона, а реальность.
Мы должны сделать все, чтобы нарком поверил в то, что там, на Западе, уже развернуты работы в этом направлении… Что задача создания атомной бомбы решаема и в нашей стране… Что у нас есть для этого собственный научный потенциал, есть прекрасные ученые… А когда он поверит в это дело, то легче будет проталкивать идею и на самый верх. Проект записки в ГКО нужно подписывать не одному наркому, но и кому-то еще из именитых ученых-физиков. Тому же, скажем, Семенову… Или Капице… Ведь вы знаете, что и на Рузвельта, прежде чем приступить к разработке атомной бомбы, было оказано давление через знаменитого Эйнштейна…
— Ну о чем вы говорите, Гайк Бадалович? — прервал Овакимяна Фитин. — Нарком не потерпит рядом со своей фамилией ничьей другой…
— А что же тогда делать?
Фитин сначала поежился, потом улыбнулся и сказал:
— Будем готовить другой вариант записки, но на имя вождя и за подписью одного, но зато очень сильного, нашего «железного» наркома…
К тому времени подоспело еще одно разведдонесение из Англии.
В нем Клаус Фукс сообщал о том, что разработанным лично им газодиффузионным способом разделения изотопов урана заинтересовались ученые США, что они готовы приехать в Бирмингем специально для того, чтобы обсудить с ним детали его проекта. Что канадское правительство тоже принимает участие в секретнейших работах по урану и что оно дало согласие на строительство завода промышленного производства ядерного горючего.
Только теперь, когда в один пакет сошлись толстая тетрадь, обнаруженная в сумке убитого офицера, второе письмо Флерова с фронта, радиограмма Ш. Радо из Швейцарии и сообщение К. Фукса из Лондона,
