Вскоре меня пригласили на должность главного художника в Управление делами Президента Российской Федерации. После такой солидной стажировки, — улыбнулся Юрий Борисович, — я пришел в издательство «Наш Изограф», но уже не только главным художником, но и директором. Мой коллектив выпускает книги, каталоги, альбомы, — он рукой показал на книжные полки.
Мы уже прощались с нашими молодыми друзьями, когда Юрий Борисович неожиданно сказал:
— Владимир Аннакулиевич, у нашей замечательной московской художницы Ирины Алавердовой скоро будет персональная выставка в Доме Пушкина на Старом Арбате. Она просила меня, чтобы вы написали статью, о ее творчестве для газеты.
— Я готов написать очерк об этой красивой женщине и ее картинах.
— Вот телефон, она ждет звонка.
Уходя, я подумал:
— Как хорошо, что на склоне лет продолжаю встречать молодых талантливых друзей, полных физических сил и творческих замыслов. Мы уходим навсегда, но за нами уже идут новые силы, это и есть подтверждение слов: жизнь коротка — искусство вечно.
Глава 54
В начале лета 2000 года Роберт Спиричев пригласил нас с Риммой во ВГИК посмотреть дипломный спектакль «Ханума».
— Будут играть выпускники курса Алексея Баталова, где я веду актерское мастерство, — сказал Роберт, — ребята талантливые, я сроднился с ними за эти годы. Скоро они разлетятся по разным театрам страны, а если повезет, то будут сниматься и в сериалах. Жду вас во ВГИКе.
— Обязательно придем, Роберт. Соскучились, повидаемся с тобой и Тамарой.
— К сожалению, Тамарочка занята в своем Духовном театре на Ордынке. Она просила передать, что скоро состоится премьера спектакля по Василию Шукшину, где она играет главную роль и заранее вас приглашает.
В назначенный день мы поднялись по мраморной лестнице института в хорошо мне знакомое фойе четвертого этажа, где в бытность мою студентом проходили занятия по танцу и сценодвижению актерского факультета. Отсюда вели двери в актовый зал, куда, собственно, мы и направлялись посмотреть спектакль. В фойе стояли Роберт Спиричев и Алексей Баталов, они что-то обсуждали.
— Молодцы, что пришли, — Роберт раскинул руки, и широко улыбнулся. — Ну, все, я вас оставляю, пойду к своим студентам, потому что мне еще предстоит вести спектакль. Володя, садитесь поближе к сцене.
В этот момент из боковой двери вышел Анатолий Ромашин.
— Толя, здравствуй, — сказал Спиричев. — Познакомься, это мой флотский друг Артыков.
Но Ромашин, будто не слыша, улыбаясь, направился прямо ко мне. Мы обнялись и по-мужски похлопали друг друга по спине. Я был бесконечно рад видеть Толю Ромашина.
— Роберт Михайлович, не знаю когда и на каком флоте вы служили с Артыковым, и по какому морю ходили, а мы уж точно с Володей плавали, — Толя продолжал крепко держать мою руку, — но только не по морю, а по Каракумскому каналу. Поездили и на верблюдах по песчаным барханам. Это такая качка — круче, чем на корабле. Как молодо и хорошо прошли почти два года работы на фильме «Утоление жажды». Есть что вспомнить, правда, Володя?
— Не знал я, что вы давно знакомы, — удивленно развел руками Роберт. — Вот и прекрасно, теперь я спокойно могу вас оставить. Все, я бегу к своим ребятам! Они нервничают, ведь им дипломный спектакль играть.
Баталов наблюдал за нами с легкой иронической улыбкой.
— Извините, но мне сейчас надо быть со своим курсом. Когда начнется представление, я подсяду к вам, в зале, — уходя, сказал он.
Начался спектакль. Вскоре Баталов нашел нас и сел рядом с Риммой. Мы же весь спектакль проговорили с Анатолием, стараясь не мешать сидящим в зале. Иногда на нас осуждающе поглядывали зрители, но, узнавая Ромашина и Баталова, не решались делать замечания. Мы не могли остановиться — слишком много хотелось рассказать друг другу о прошедшем за эти годы.
— Володя, по-моему, мы мешаем, давай тихонечко выйдем в фойе, там спокойно поговорим.
— Нет, Толя, неудобно перед Баталовым и Спиричевым, ведь мы пришли посмотреть их работу.
— Да, ты прав. Тогда я буду говорить тише.
Он придвинулся почти вплотную к моему уху, левой рукой обнял меня за плечи и перешел на шепот.
Я с интересом слушал Толю и удивлялся его несколько озабоченному и уставшему виду. За годы, что мы не виделись, прибавились морщины, под глазами появилась отечность, лицо посерело. Чувствовалось, что он очень много работает. Поразила и его неухоженность.
Я понимал, что и моя внешность далеко не порадовала его. Но я человек другой профессии, а для актера лицо — средство выражения его искусства, его визитная карточка. Он всегда был для меня идеальным воплощением большого актера — умный взгляд, всегда элегантен, слегка щеголеват и импозантен, одним словом, интеллектуальный герой любовник.
Я тихо рассказал:
— Недавно встретил Леонида Сатановского с супругой Майей Менглет на Тверской, они шли к себе в театр. Леня узнал меня, первый поздоровался и познакомил с супругой. До этого Майю Менглет я видел только в фильме «Дело было в Пенькове» и в некоторых спектаклях театра Станиславского. Леонид, вспомнил о хорошей компании, сложившейся на съемках фильма «Утоление жажды». Разговорились и о тебе.
— С Анатолием Ромашиным мы иногда встречаемся, — рассказала Майя, — не так часто, как хотелось бы. Толя женился по большой любви на молоденькой красивой девушке, Юленьке, у них родился сын.
Сатановский торопился в театр, и мы быстро расстались. На прощание он пригласил нас прямо за кулисы в их гримуборную.
— Буду ждать. На вахте оставлю твою фамилию, я ее не забыл.
Анатолий выслушал мой рассказ, но почему-то о своей последней женитьбе и о рождении сына не сказал ни слова за все время нашей долгой беседы. Он будто торопился рассказать как можно больше о своих актерских работах последних лет. Мне было очень интересно слушать Анатолия еще и потому, что его переживания совпадали и с моими суждениями о разломе в искусстве, произошедшем с распадом страны, когда в российском кино наступил глубочайший кризис.
— Толя, когда съемки картины «Агония», где ты блеснул в роли императора Николая II, уже завершались, я работал на фильме 1
