— Что ж, неплохо…— похоже, коммодор был доволен. — Приводи ее и приходи сам. Или лучше сделаем так: скажи, где вы, и я пришлю машину. 0’кей? Вы, полагаю, устали… Ну, ничего, ничего! Зато тебя ожидает масса приятных сюрпризов!
— Сыт я по горло твоими сюрпризами, весельчак, — пробормотал Каргин, нажав кнопку сброса.
В кустах зашуршало, и появилась Нэнси — умытая и одетая. Брови ее приподнялись, вопросительный взгляд метнулся к телефону.
— Козлик Мэлори звонил. Говорит, что ванна почти готова. Осталось только серной кислоты плеснуть.
— Почему бы и нет? Согласна на кислоту, только б до ванны добраться…-девушка опустилась рядом. — А что он еще сказал? О дядюшке? О Бобби?
— Сказал, что тело Боба найдено, а наши — нет. К большому сожалению.
Щеки Мэри-Энн начали медленно бледнеть.
— Пугаешь меня, ковбой? Или шутишь? Ты правда уверен, что…
Мобильник снова зазвонил. Глядя в расширившиеся глаза девушки, Каргин поднес трубку к уху.
— В чем дело, парень? Перестань дурить!
— Дело в том, — негромко, с расстановкой, произнес Каргин, — что наша умозрительная операция реализована во всех деталях и подробностях. Это вызывает вопросы, не так ли? Или у вас другое мнение?
— Операция… хм-м…— протянул коммодор. — Операция операцией, но все не так, как тебе представляется, мой мальчик. Считай, что это была проверка. Тест на дееспособность и выживание, так сказать. Плюс санитарная чистка… Я ясно выражаюсь?
— Не очень. Для теста слишком много трупов, включая Халлорана и молодого Паркера. Не хотелось бы к ним присоединиться.
Мэри-Энн дернула Каргина за рукав, прошептала:
«Какая операция? Какой тест?» — Он отмахнулся.
— Чего ты хочешь? — произнес Мэлори строгим генеральским тоном. — Что тебе нужно, парень? Я ведь сказал, что все о’кей, что для тебя все неприятности позади, а впереди — одни приятные сюрпризы. Чего же еще? Личное приглашение от президента США и “кадиллак” к подъезду?
— Нужны гарантии.
— Гарантии, вот как… А ты осторожен, мой мальчик! Рад! Это большое достоинство. Ну, слово чести офицера тебя устроит?
'Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие”, — подумалось Каргину. Надо же — прислал убийц на остров, теперь офицерской честью клянется! Из этой чес-ти шубу не сошьешь, жизнь за нее не купишь… Как говорил майор Толпыго, коли враг коварен и хитер, есть одна гарантия: ставь на четыре кости, а к яйцам подвесь гранату.
Но вслух он этого не сказал, а ограничился многозначительным молчанием.
— Не веришь? Чувствую, что не веришь, — Мэлори шумно выдохнул в трубку. — Ладно, послушай меня, сынок… Согласен, все произошедшее на острове было жестоко, антигуманно, бесчеловечно, но — поверь мне! — совершенно необходимо. И все свершилось по воле и приказу мистера Халлорана. Ты спросишь, зачем? И я отвечу: вспомни, где умный человек прячет камень? Среди других камней… А где прячет труп — тем более, если и трупа-то не было? Среди других погибших на поле битвы. И вспомни еще одно: от покушений не спасет ни прочная крепость, ни преданные стражи. Атакующий всегда имеет преимущество и добивается своего. Рано или поздно, но добивается, и ты это знаешь. Ты — солдат!
— Не понял ни слова из вашей галиматьи, — произнес Каргин внезапно охрипшим голосом.
— Я думаю, понял. Ты парень сообразительный… Но если надо, могу поподробнее, — Мэлори вдруг начал чеканить слова, будто рапортовал адмиралу флота:
— Мистер Халлоран, наш босс, желает, чтобы его считали мертвым. Жертвой поголовной резни, учиненной кровавыми фанатиками, которые от возмездия не уйдут. Ни в коем случае не уйдут! Когда мы изловим их всех — и, разумеется, перестреляем — здесь появятся репортеры, телекомментаторы и представители власти, которым положено оценить масштаб трагедии, а также проинформировать о ней мировую общественность. Трагедия, конечно, велика: сотни погибших, и среди них — Патрик Халлоран, достойнейший гражданин великой страны. Он мертв…-голос командора дрогнул, но тут же окреп:
— Зато теперь его никто не потревожит. Что возьмешь с покойника?
Лоб Каргина оросился испариной. Он вытер его рукавом, посмотрел на темные пятна, проступившие на ткани, поднял глаза на Мэри-Энн. Видно, она сообразила, что случились неприятности — отхлынувшая кровь сделала ее лицо похожим на мраморную маску.
Чувствуя, как струйки пота стекают по спине, Каргин пробормотал:
— Мне ваши поганые секреты не нужны… в гробу я их видел, со всеми тайнами мадридского двора… ни слышать не хочу, ни знать… Я что вам, исповедник? На кой черт?
— А это, мой мальчик, уже другая песня и другой сюрприз. Придешь — узнаешь.
Каргин взглянул на Мэри-Энн. Она закусила губу, зрачки ее стали не серыми, не зелеными, а темными, как туча, готовая пролиться дождем.
— Не верю ни единому слову, — буркнул он в трубку.
В ответ раздался короткий смешок.
— Придется поверить!
И сразу зазвучал знакомый голос — резкий, отрывистый, скрипучий:
— Ты сохранил свой берет? Свою реликвию?
— Да, сэр! — ошеломленный Каргин реагировал автоматически, согласно уставу. Все прочие слова будто выскочили из головы.
— Так натяни его и отправляйся, куда прикажет Шон! Может, он и в самом деле принес тебе удачу… Снова сухой короткий смешок. Мэлори…
— Ну, убедился? Можно послать “кадиллак”? К какому подъезду?
Каргин уже овладел собой.
— К чему такая спешка? Я тут не один, есть еще заинтересованные лица…
Хотелось бы посовещаться, а потом перезвонить.
— Посовещайся, — разрешил коммодор. — Кажется, У вас, у русских, говорят: где совет, там любовь? Так что посовещайся. А перезванивать не надо, просто сброс не нажимай. Ты у меня на громкой связи.
Накрыв микрофон ладонью, Каргин уставился на Мэри-Энн. Она уже не кусала губы, сидела с приоткрытым ртом и словно ждала, что через минуту ее поведут на расстрел. Или бросят в Амазонку, на растерзание кайманам и пираньям.
— Нэнси…— он произнес ее имя, не ощущая ничего, кроме брезгливой жалости — ведь в ней тоже текла проклятая кровь Халлоранов. — Я говорил с коммодором, Нэнси, и кое с кем еще… с твоим людоедом- дядюшкой… Он жив, хоть я не пойму, в чем тут фокус — сам видел, как его пришибли вместе со Спайдером. Ну, ладно… не об этом речь, а о другом… О том, что налет на остров сделан по его приказу. Чтобы пустить слух, будто его убили, и избавить от дальнейших покушений, — Каргин мрачно усмехнулся и добавил:
— Убили вместе с твоим братом, с Томо и остальными… общим числом — за двести душ… Такая, знаешь ли, капитальная гекатомба на могиле скифского вождя… Все — покойники, а вождь-то жив!
Из горла Мэри-Энн вырвался странный звук — то ли рыдание, то ли хриплый яростный вопль. Плечи ее затряслись; потом она вдруг начала раскачиваться, спрятав лицо в ладонях и глухо, невнятно повторяя:
— За что?.. за что?.. Ублюдок гребаный… козел… пиявка… всех высосал, всех… чтоб тебе от гемофилии сдохнуть… всех, всех… Бобби, отца… мать в психушку засадил… меня… теперь меня прикончит… старый маразматик… прикончит, ведь так?..
— Не прикончит, — утешил ее Каргин, — а осыпет баксами и выдаст за принца Дублинского, чтобы наследника родила. Ты для него теперь драгоценней, чем зеница в глазу… последний, можно сказать, шанс… А вот что ему от меня надо? Что, сестричка?
Но Мэри-Энн, похоже, его не слышала — раскачивалась и плакала взахлеб.
— А ведь придется идти к дядюшке-людоеду… Иначе мне отсюда никак не выбраться, —
