Когда я спросила его, почему он покинул Л. А., он ответил, что это — самое заброшенное место на земле. «Особенно когда общаешься с людьми. Каждый улыбается в ответ на твои шутки».
Он сказал, что любит Нью-Йорк. «Это — как Оберлин. Это — где люди, будучи независимыми, связаны со всеми».
Только когда Фейт сказала мне, чтобы я перестала так пялиться на Роберта, я осознала, кто я есть. Я посмотрела на его ладонь, которая лежала на столе, и заметила небольшую вмятину от пера. Она была чуть темной из-за чернил, которые ему не удалось смыть.
Бони сказала: «Спроси, пользуется ли он компьютером».
— Вы пользуетесь компьютером? — спросила я. Этот вопрос показался мне самым светским из всех, которые я ему задала.
— Только для анимации, — ответил он. — Я из числа луддитов, как и вы, тоже печатаю на «Уютном салоне».
Я не знаю, кто такие луддиты, но Бони не позволила мне о них спросить.
Когда принесли счет, Фейт сказала: «Не вздумай только изучать его».
«Пусть платит он», — сказала Бони.
— О чем вы думаете? — спросил Роберт, пряча кредитную карту в папку из искусственной кожи. — Восемьдесят семь пятьдесят за ваши мысли.
«Будь загадочной», — сказала Бони.
— Извините, — сказала я и пошла в дамский туалет.
«Красное вино слегка запачкало тебе зубы, — сказала Бони, подавая мне салфетку. — Протри их».
«Послушайте, — сказала я им. — Я, конечно, ценю вашу помощь, но, по-моему, с Робертом мне будет комфортнее одной».
«Прошлый вечер не был таким уж удачным», — сказала Фейт.
«Роберт — совсем иное дело», — сказала я.
«Вся разница в том, что ты хочешь его», — сказала Фейт.
По дороге домой Роберт взял мою ладонь в свои. Он не сплетал пальцы, а просто властно завладел ей.
«Освободи руку первой», — сказала Фейт.
Я люблю держаться за руки. За весь мой опыт свиданий я никогда не освобождала руку первой.
«Сделай, как я сказала», — велела Фейт, и я сделала это.
Бони сказала: «Преврати его в изнывающего от любви молокососа!»
У моей двери, вместо того чтобы спросить разрешения зайти, Роберт поинтересовался, может ли он пригласить меня на прогулку вместе с Изабель.
— При нашем первом свидании? — сказала я.
— Если вы это разрешите, — сказал он, — я буду уважать вас еще больше.
Встречая на улице соседских собак, Роберт обращался к их хозяевам с теми же словами, которые обычно говорила я: «Можно поздороваться с вашей собакой?» Его любимцами стали мои любимцы: огромный бульдог Флора и пестрый датский дог Ромео.
Я подумала: ты любишь собак так же сильно, как и я.
Вернувшись домой, я сняла с Изабель поводок. В крошечной прихожей Роберт нагнулся ко мне, и мы поцеловались.
«Свидание окончено, — сказала Фейт. — Больше ничего не будет».
— О'кей, — сказала я в любовном тумане. — Спокойной ночи, Роберт.
В его глазах появилось выражение разочарования. Мне захотелось погладить его руку или притянуть его к себе, но Бони сказала: «Заставь его пребывать в сомнениях!» Так я и поступила.
Роберт позвонил на следующее утро, когда я выгуливала Изабель.
«Привет, девочки, — сказал автоответчик его голосом. — Хочу узнать, не желаете ли вы отправиться на собачью пробежку».
Лучшего я и желать не могла, но я знала, что этого делать нельзя.
Бони чуть не задушила меня в объятиях.
— Мне хочется видеть вас, — сказал Роберт, позвонив чуть позже. Эти слова привели меня в трепет.
Он спросил, когда мы можем встретиться, и хотя я думала, что жду не дождусь этого, тем не менее предложила:
— Может, в пятницу?
— В следующую пятницу? — спросил он упавшим голосом.
«Пять с плюсом!» — сказала Бони и ударила в ладоши с Фейт.
— А я вообще-то вам нравлюсь? — задал вопрос Роберт.
— Да, нравитесь.
— Очень? — спросил он.
Фейт велела мне сделать паузу перед ответом. Наконец я сказала:
— Да.
Бони пропела туш.
Роберт звонит мне и на работу, и домой. Он звонит просто сказать «Доброе утро» и пожелать спокойной ночи.
Однажды вечером он позвонил и сказал, что, кажется, нашел квартиру в нескольких кварталах от моего дома и хочет, чтобы я ее посмотрела.
Я этого хотела просто до боли и сказала об этом Роберту. Мне интересно было знать, когда я снова стану нормальной.
«Ты сейчас нормальная», — сказала Фейт.
«Это раньше ты была сдвинутая», — сказала Бони.
Фейт пояснила: «Если бы тогда ты была нормальной, он не стал бы звонить тебе сейчас».
— О'кей, — сказал Роберт. — Думаю, я подпишу договор об аренде. — И добавил: — Тебе не кажется, что я затеваю с тобой какую-то интригу?
Я встретила Донну. За выпивкой я призналась ей, что прочитала книгу, о которой она мне говорила — руководство по рыбной ловле.
— Хуже ничего не придумаешь, не правда ли? — сказала Донна.
— У меня примерно такое же мнение.
— Все эти восклицательные знаки! — проронила она. — Они не применимы к Нью-Йорку.
— И тем не менее эта чепуха срабатывает.
— Неужели ты отнеслась к этому всерьез? — спросила она. — Даже не знаю, зачем я тебе о ней сказала. Я сама пыталась делать нечто подобное. — И она рассказала, как притворялась, что держится поодаль от мужчин, но они, казалось, не обращали на это никакого внимания. — Быть может, все дело в том, какие мужчины мне встречались, — сказала она. — Таксисты. — И продемонстрировала, как с равнодушным видом дает им свой адрес.
Я рассказала ей о свидании с Робертом и о том, что он теперь постоянно звонит мне и уже нашел квартиру по соседству со мной.
— Ну и ну! — Донна рассмеялась над моим озадаченным видом.
— Все это выглядит так, словно я намеренно соблазнила его, — сказала я.
— Ну хороню, а что ты скажешь про всех этих парней, которые делают вид, будто они влюблены в тебя только для того, чтобы затащить тебя, как последнюю шлюху, в постель?
— Я затрудняюсь сказать, что это значит. Просто я хочу, чтобы это было реальностью.
— Что может быть большей реальностью, чем дни, когда он тебе не звонил? — спросила она.
