страница блокнота была испещрена пометками, нанесенными неровным, неразборчивым почерком.
Миссис Краннинг сказала:
— Я не думаю, что сюда кто-либо заходил, кроме мистера Кристофера Милберса, попросившего разрешения осмотреть весь дом. Все осталось так, как было при бедном мистере Милберсе. Он не разрешал никому и ни при каких обстоятельствах притрагиваться к книгам или другим вещам, находившимся в этой комнате. Книги должны были лежать в том порядке, который он избрал. Иногда я на протяжении многих дней не могла вытереть стол, потому что он был заполнен книгами, и мне не разрешалось их трогать.
— Вряд ли это могло быть тем местом, где человек решился бы оставить десять тысяч, — заметила Берта.
Миссис Краннинг всем своим видом выражала согласие с этим утверждением Берты.
— Я просмотрел пометки в блокноте, — сказал Кристофер Мил-берс. — Там речь идет о войнах времен Цезаря. Ничего общего с предметом нашей дискуссии. Вообще говоря, я нахожу их исключительно интересными…
Берта Кул отвернулась от него и пронеслась по комнате, спешно осматривая все вокруг.
— Я думаю, — продолжал Милберс, — нам следует пойти в спальню. Хотя, мне кажется, очевидно для всех, что наши поиски бессмыслены. Что касается меня лично, я это рассматриваю как простую формальность, прежде чем предъявить официальное обвинение.
— Против кого и в чем? — требовательно спросила Ева Ханберри. Кристофер Милберс предпочел уклониться от прямого ответа:
— Решение этого вопроса предоставим детективу.
— Частный детектив, — презрительно фыркнула миссис Краннинг, — не имеет права делать подобных заявлений.
— Она — мой представитель, — объявил Милберс, умудряясь придать своим словам необыкновенную значимость.
Берта Кул не обращала внимания на развернувшуюся дискуссию. В поисках денег ее охватил азарт, как собаку, идущую по следу. Она обошла вокруг стола, рассматривая открытые книги, пробежала глазами по исписанным страницам блокнота и воскликнула:
— На кой черт кому-то понадобилась эта чушь?
После некоторого молчания Кристофер Милберс решительно возразил:
— Моему кузену это было необходимо.
— Хм! — издала Берта.
Еще раз воцарилось молчание.
— В этом столе имеются какие-нибудь ящики? — спросила Берта. Совершенно очевидно, что там их не было.
— Я думаю, мы можем направиться в спальню, — предложил Милберс.
Берта еще раз бросила взгляд на исписанные страницы.
— Для чего нужны эти закорючки?
— Вы имеете в виду записи? — переспросила миссис Краннинг.
— Да.
— Он давал их расшифровывать секретарю. Затем вновь прочитывал их, чтобы поправить. После этого он переносил их в записную книжку. У него было с дюжину записных книжек, помеченных датами, и когда он…
— А что же блокноты? — спросила Берта. — Судя по тому, как с ними обращались, они быстро выходили из строя.
— Да, это так. Иногда я видела…
— Откуда он брал новые?
Миссис Краннинг указала на книжный шкаф:
— Письменные принадлежности хранятся там. У него всегда в запасе были отточенные карандаши, и целый блок таких блокнотов, и…
Берта направилась мимо нее к шкафу. Она открыла дверцу и посмотрела на ровные ряды всяких письменных принадлежностей, затем неожиданно повернулась и спросила миссис Краннинг:
— Почему вы думаете, что Пауль взял их?
— Что взял?
— Десять тысяч долларов.
— Что вы, мне и в голову не приходило ничего подобного, миссис Кул. Вы меня обижаете. Мне кажется, вы не поняли, что Пауль — мой зять и очень ответственный…
— Он играет на скачках? — спросила Берта.
Мать и дочь испуганно переглянулись, что, собственно, и было ответом на вопрос Берты.
— Хм! Значит, это так. Возможно, он и сейчас звонит своему букмекеру. Слушайте, что я вам скажу. Если он что-нибудь значит для вас, скажите правду. Если он взял деньги, возможно, у него еще что-нибудь осталось от них.
Пауль Ханберри вошел в комнату, успев услышать последние слова.
— У кого, — спросил он, — еще что-то осталось?
— Не важно, милый, — сказала Ева с поспешностью, очевидно пытаясь скрыть тему разговора.
Лицо Пауля вспыхнуло.
— Послушай, — сказал он, — не думай, что меня можно легко одурачить. Я уже давно чувствую, что я здесь лишний. Вы обе чертовски ловко умеете болтать. Дьявол, вам следовало бы жениться друг на друге! Я думаю, тебе никогда не приходило в голову, Ева, что, когда девушка становится взрослой и выходит замуж, ей полагается…
— Пауль! — остановила его Ева. Миссис Краннинг сладко проворковала:
— Пауль, сейчас не время и не место выяснять ваши семейные отношения с Евой.
Ева Ханберри, желая отвлечь внимание, неожиданно стремительно бросилась обыскивать шкаф.
— В конце концов, может быть, он что-нибудь и спрятал здесь, — проговорила она торопливо, ее слова были слишком похожи на попытку сгладить шероховатости неточно выполненного трюка. — В конце концов, он так много времени проводил в этой комнате и, возможно…
— Если не возражаете, — выдвинулся Милберс, — я сам посмотрю. Берта проигнорировала его. Она загородила плечами открытое пространство шкафа и начала просматривать письменные принадлежности.
— Здесь сзади есть ящичек, — сказала она.
— Конечно, ему трудно было бы разобраться в таком количестве бумаг, — заметил Милберс. — Все же…
Берта вытащила ящичек. Все двинулись к ней.
— Есть там что-нибудь? — спросил Милберс.
— Несколько ручек, марок и запечатанный конверт, — ответила Берта. — Давайте посмотрим, что в нем. Он выглядит обещающе.
Она распечатала конверт и вынула из него сложенный лист бумаги.
— Ну, так что же это? — не вытерпела миссис Краннинг, видя, что Берта с большим вниманием читает бумагу, что явно свидетельствовало о ее важности.
— В моей руке документ, подписанный двадцать пятого января тысяча девятьсот сорок второго года и являющийся завещанием мистера Харлоу Милберса. Кто из вас знает что-нибудь об этом?
— Завещание! — воскликнул Кристофер Милберс, выходя вперед.
— Подождите минуту, — сказал Пауль. — Какое число вы назвали — двадцать пятое января? Ты подумай, держу пари, что…
— Что, Пауль? — переспросила его жена, так как он оборвал себя, словно раздумывая, следует ли продолжать дальше.
— Документ, который он попросил подписать меня в качестве свидетеля, — ответил Пауль. — Ты не помнишь? Я сказал тебе об этом в то воскресенье, когда Жозефина Делл была здесь. Он позвал нас обоих в комнату и сказал, что хочет, чтобы мы засвидетельствовали его подпись. Он подписался черными
