— Я, если даже буду умирать от жажды в центре Сахары, не попрошу у него и стакана воды. Знаешь, что я собираюсь делать? Если не найду работу, то, пока чего-нибудь не отыщу, пойду торговать своим телом. Я совершенно разорена.
Я заплатил по счету.
— Пошли.
— Куда? — спросила она.
— У меня здесь рядом есть квартира, — ответил я. — Она не слишком шикарная, но я приведу тебя туда и оставлю ключ. Там ты можешь принять горячую ванну. А я в это время заберу из камеры хранения твои чемоданы. До четырех ты успеешь. Ты должна позвонить им или прийти туда?
— Прийти.
— Ах, вот как, хорошо, тогда ты можешь…
— Нет, не могу, Дональд, — сказала она, — я не могу сделать это. В конце концов, мы почти не знакомы.
Ты ведь собиралась продавать себя незнакомым мужчинам, — напомнил я. — У меня на двери задвижка. Ты можешь закрыться изнутри. Я даю тебе десять минут, чтобы искупаться в хорошей горячей ванне, и десять минут, чтобы одеться. За это ты, когда будешь уходить, приберешь ванную.
Эта просьба сделала свое дело. Перспектива искупаться в горячей ванне также подействовала. Она улыбнулась:
— Это очень любезно с твоей стороны, Дональд, но боюсь, что я не заслуживаю такого отношения.
— Ничего страшного, — сказал я, — тебе ведь нужно где-нибудь помыться и переодеться. Когда ты закончишь со своими делами, то получишь триста долларов — это будет неплохой материальной поддержкой для тебя на первое время.
Она вздохнула:
— Конечно, неплохо было бы воспользоваться ванной. Я отвез ее домой, показал, где лежат полотенца, и сказал:
— Распоряжайся тут, пока я не привезу твои вещи. Там на двери задвижка и…
— Я не хочу держать тебя на улице, Дональд.
— Ничего, — сказал я, — будь как дома, пока я не вернусь. Я постучу, ты откроешь, я оставлю вещи и отвезу тебя на встречу.
Она смутилась, а я продолжал:
— Когда тебе выплатят триста долларов наличными, пока ты не найдешь работу, будет на что жить. Твоих показаний будет достаточно, и тебе не придется свидетельствовать по этому делу в суде.
— О, я так надеюсь на это, — сказала она. — Я… я не знаю, смогу ли выдержать все это, но… Я, когда увидела объявление, сделала это не задумываясь. Я была почти на дне. Нужно было выбирать — ответить на объявление или… — Она замолчала.
— Конечно, — заметил я, — ты должна была это сделать. Ведь у тебя не было выбора. Господи, ты хотела отправиться на улицу. В городе полно полицейских. Тебя бы забрали за проституцию. Что дальше? Девочкам из твоей конторы было бы о чем почитать в газетах!
Она затаила дыхание, потом пробормотала:
— Я не думала об этом.
— Зато я об этом думаю, — сказал я. — Дай мне ключ от камеры хранения. Нужно торопиться.
Она отдала ключ.
— А как же ты, Дональд? Ты видел эту аварию?
— Я думал, что смогу откопать свидетеля, — ответил я, — с этим человеком я и должен был сегодня обедать.
Но если ты хочешь вымыться в ванне, у нас нет времени на разговоры. И смотри прибери в ванной комнате! Она рассмеялась:
— Я отличная хозяйка, Дональд.
— Я ухожу, а когда постучу, ты откроешь, и я поставлю чемоданы, — сказал я.
— Спасибо за все, Дональд.
Она начала раздеваться еще до того, как я закрыл дверь. Я подождал у двери, чтобы узнать, закроется ли Дафни, но ничего не услышал.
Камера хранения была не очень далеко, но я взял такси, чтобы избежать проблем с парковкой. Вставив ключ в дверцу, я открыл ячейку, достал неплохой чемоданчик и сумку и, вернувшись обратно, постучал в дверь.
— Открыто! — крикнула Дафни. Я вошел.
Она завернулась в полотенце и выглядела посвежевшей.
— Дональд, ты прелесть! Я улыбнулся.
— Поторопись, — сказал я, оставил чемодан и сумку и вышел. Когда я закрывал дверь, она все еще улыбалась.
— Ты вернешься?
— Через десять минут, — обещал я.
Я пошел к телефону в конце коридора и набрал номер, который дал мне Харнер. Он сразу же поднял трубку.
— Мистер Харнер, — заговорил я, — это Дональд Лэм. Я должен был позвонить в три, простите, что немного опоздал. Вы хотели дать мне ответ.
— Да, мистер Лэм.
— Вы ответите?
— Да, мистер Лэм.
— Каков же ваш ответ?
— Простите, — сказал он. — На меня вы произвели впечатление достойного молодого человека, но мое начальство придерживается другого мнения. Им кажется, что вы не видели происшествия, а только хотите получить триста долларов. Они считают, что ради этого вы решили подтвердить все что угодно. Не сердитесь, мистер Лэм. В этом деле я всего лишь посредник. Я рассказал обо всем начальству. В этом деле участвует юрист, который сказал, что платить за лжесвидетельство считается преступлением. Мне очень жаль, что все так вышло, но я обязан лишь передать вам факты.
— Как же вы рассказали им о нашей беседе? — спросил я. — Я…
— У меня был магнитофон, — прервал он. — Я его спрятал. Помните подставку для ручек? В ней был микрофон. Я дал начальству послушать запись. Как я уже сказал, там был один адвокат, ярый сторонник законности, и ему показалось, что вы… Он дважды прослушал запись и сказал, что если бы вы действительно были свидетелем, то заявили бы об этом в самом начале. Но ваши вопросы, тон разговора… Вот так, мистер Лэм. Это решение окончательное. Благодарю за звонок, спасибо, что вы вызвались помочь нам в этом деле. До свидания.
Он не стал ждать, пока я скажу что-нибудь еще, и сразу повесил трубку. Спустившись вниз, я десять минут просидел в машине, потом поднялся и постучал. Дафни открыла. Она выглядела свежее маргаритки на лугу и излучала теперь уверенность в себе.
— О Дональд, — заговорила она, — я чувствую себя гораздо лучше. Это великолепно — хороший бифштекс, горячая ванна, чистая одежда… Мы успеем к четырем? Я должна быть уверена — совершенно уверена и…
— Пошли, — позвал я.
— А мои вещи, Дональд?
— У нас нет времени. Оставь их здесь. Мы решим, что с ними делать, когда вернемся.
— У тебя есть ключ? — спросила она. — Ведь в двери замок.
— Есть.
Она рассмеялась:
— Я не закрывалась на задвижку. Я ее только сейчас увидела. Там, над дверной ручкой. Я просто поверила тебе.
— Так и должно быть, Дафни, — сказал я и, посадив ее в машину, повез в Монаднок-Билдинг.
