истребляться — как птица-дронт или антильские индейцы. Вон, зайди в магазин: пива вроде бы как стоИт сорок сортов — а пить при этом нечего, поскольку в сущности всё это один и тот же «Миллер».
— Да вы, Александр Васильевич, никак, антиглобалист?! — изумляется Чип.
— А то! Всенепременно выезжаю на «глобальные форумы», покидаться тухлыми авокадами в лидеров G-7…
— Интересно, а это правда, будто все эти антиглобалистские хеппининги — с битьем витрин и лозунгами, побуквенно намалеванными на голых жопах — впрямую оплачены самой же «семеркой»? Чтоб, значит, любому серьезному, вменяемому человеку «антиглобалистом» и назваться-то стало неприлично…
— Эх, Алеша, до чего ж у нас все любят игры в конспирологию… «Мировой заговор», «мировое правительство»… С этим всем — пожалуйста, к терапевту!
— Так что ж по-вашему — заговоров вообще не бывает?
— Заговор — это когда начитавшиеся Руссо с Вольтером кавалергарды выводят на площадь неграмотных солдатиков «за императора Константина и жену его, Конституцию». Или когда члены Политбюро, по ходу своего толковища, вдруг наваливаются всей гопой на министра Госбезопасности, разбивают ему прямо на роже пенсню, а потом быстренько расстреливают как английского шпиона… Вот
— Кажется, да. Проект суть нечто искусственно сконструированное, он призван как раз нарушить естественный ход вещей…
— Именно так! Поэтому заговор — это всегда игра черными. Во всех смыслах.
— И этот наш «Гранитный» заговор, — Чип кивает на раскрытый ноутбук, — тоже?
— Разумеется. Нам противостоит не какое-нибудь там «гомеостатическое мироздание» и даже не «Мировая Закулиса», а — люди. Чисто конкретные люди. Достаточно могущественные, чтобы завладеть ядерной ракетой, но уж никак не всемогущие. И не всеведущие. Так что если мы не сумеем их одолеть — это будет наша вина, поскольку к числу нерешаемых задача не относится…
Тут дверь распахивается, и в помещение впархивает Ёлка; девушка экипирована в милицейскую кожанку и серый форменный берет, с которых только что не течет — за стенами «Шервуда», похоже, бушует настоящий ливень. Пока Чип с Ёлкой щебечут в объятиях друг друга, Подполковник успевает обменяться парой фраз с возникшим следом на пороге вольным стрелком в такой же вымокшей милицейской форме.
— Добро пожаловать, Елена! Рад видеть вас в добром здравии.
— Александр Васильевич, дорогой!.. — красавица сама обнимает седого джентльмена, церемонно склонившегося было над ее рукой, и, в свой черед, целует его в висок — целомудренно и нежно.
— Кстати, это ваш
— В такого рода делах, Елена, лишних предосторожностей не бывает. И хоть по всем моим прикидкам вы с Алексеем ни в каких наших здешних делах никаким боком не засвечены, но… Короче, всем нам будет спокойнее, если вы на недельку отправитесь погреться на Сейшельских пляжах — и незамедлительно. Проблема в том, что из всех наших
— Та-ак… Интересное кино! Это кому же это «всем нам» «будет спокойнее»? И тебе тоже, my sweety? — насмешливо интересуется она у рассеянно застывшего в отдалении Чипа.
— Да я, Ёлк, уже влез в эту историю так, что обратного хода нету. Езжай-ка ты пока одна… а я тебя после догоню.
— Та-ак… — повторяет она, но теперь тон ее обретает отчетливые черты штормового предупреждения. — Где-то даже начинаешь понимать придурошных западных феминисток… Ладно, к делу: если меня не обманывает моя женская интуиция, в вашем подразделении, товарищ подполковник, обнаружился острый некомплект личного состава. Как там у вас насчет вакансии
— Предпочтительнее пожилая повариха, — невесело хмыкает Подполковник, отставляя спутниковый телефон, по которому только что принял какую-то явно нерадостную реляцию. — Ну вот, накаркали: форточку-то нашу уже законопатили… Похоже, некоторое время вам, Елена, и вправду предстоит провести здесь, в нашей компании. Так сказать,
— Ну конечно же,
— Сгодится. Не-когнитивный — тоже. Если кофе умеет варить.
…Подполковник хмуро оглядывает опустевшее помещение; взгляд его задерживается на каплях, успевших натечь на пол с Ёлкиной куртки. Да, погодка: «октябрь уж наступил»… собственно — уже и закончился… Мари — и Октябрь… да-с… Экие глупости в голову лезут…
25
Робингуд с Ванюшей — за столиком чинного ресторана, заполненного в этот час разнообразной публикой: строгие деловые костюмы и вечерние туалеты соседствуют с бурнусами (тоже, надо полагать, изрядной крутизны). Официант-итальянец (в этих нефтяных эмиратах, надобно заметить, руками работают одни гастарбайтеры, европейцы с индусами: местным это
— Да, кстати… Как бы нам добавить чуток жизни в эту музыкальную нудятину? — и Робингуд небрежно кивает в пространство, затопленное сиропно-тягучими мелодиями какой-то местной зурны. — Душа требует чего-нибудь эдакого, зажигательного… Заведи-ка нам, любезный, «Танец с саблями»!
— Простите, сэр, — официант явно чувствует себя не в своей тарелке, — но это невозможно!
— Можешь называть меня «сеньор» — я ведь не американо…
— Граци, синьоре!
— Так вот, насчет «Танца с саблями»… Моя армянская четвертушка непременно жаждет
— Боюсь, это невозможно, синьоре. Совсем невозможно. Хозяин…
— К дьяволу хозяина! Есть два слова, пробуждающих в
— Никак нет, синьоре. Насчет вас — как раз не сомневаюсь: завтра же после этого отправился бы домой — в цинковом гробу… И еще: если вы думаете отправить через меня письмо или компьютерный файл… Ну, вы поняли.
— Та-ак… — щурится атаман. — Спасибо тебе, парень. Те ребята, что на тебя