Нормальных семей не бывает

– Мам, я ушел из дома.

– Уэйд.

– Я не могу вернуться, мам. Я ушел.

И снова Дженет показалось, что она проваливается сквозь время; теперь она вернулась в очередь в техасском аэропорту, где расплачивалась в кафетерии. Она поела, сидя на поручне рядом с вентиляционным отверстием, и после этого ей оставалось убить еще час с четвертью. По другую сторону прохода она заметила киоск, в котором был платный доступ в интернет. Место только что освободилось, и Дженет заняла его. Она навела справки о Донни Макдональде и узнала, что теперь он офтальмолог и живет в Нью-Лайм, в Коннектикуте. Она подумала, не связаться ли с ним, но тут же поняла, что ни за что этого не сделает.

Потом падение сквозь время прекратилось, и Дженет с Уэйдом тяжело плюхнулись в теплое грязное месиво. Страха она не чувствовала. Увозившая Ллойда и Гейл машина просто растаяла на мосту. Дженет стукнулась об Уэйда. Воды в болоте было всего лишь по колено, но, как только они встали, их ноги провалились в топкое дно, как сваи причала.

– О Боже,– сказал Уэйд.– Прости, мам.

– Прости?

Оба исполняли какой-то неуклюжий танец, чтобы обрести устойчивость.

– Это я виновата, что мы здесь. Я всех нас в это впутала.

– Болит где? – спросил Уэйд.

– Кажется, да. Запястье и лодыжка – от наручников. Но боль не обязательно означает вывихи и переломы. А ты?

– Рука.

Они выпрямились, и глаза их мало-помалу привыкли к лунному свету. Единственный рукотворный свет находился по меньшей мере в дюжине миль от них, это светились отели на побережье, и казалось, огни только и ждут, чтобы им позволили отчалить и уплыть в поднебесье.

– Похоже, я здорово порезала руки,– сказала Дженет.

– А у меня рука сломана, мам.

– Ты уверен? Откуда ты знаешь?

– Посмотри...

Его левое, свободное от наручников предплечье было неестественно изогнуто. Из рукава что-то торчало.

– Боже мой, милый, тебе больно?

– Нет. Ерунда.

Дженет ему не поверила – но времени на раздумье не оставалось.

– Кровь капает в воду. Тут есть аллигаторы?

– Люди боятся аллигаторов, но ты не волнуйся – не такие уж они и страшные.

– Ты меня обманываешь.

– Просто хочу, чтобы ты поменьше волновалась.

Дженет посмотрела на серебристо-серые опоры моста.

– Может, попробуем забраться на мост? Похоже, не так уж высоко.

– Нет,– сказал Уэйд, посмотрев на опоры.

– Ладно, тогда как нам отсюда выбраться?

– Теоретически, если бы мы не были ранены или скованы, я мог бы отнести тебя на плечах куда пожелаешь. Но так? Нет.

– А может, попробуем докричаться до других машин?

– Каких других машин? Это частная дорога... или государственная.

– Прекрати на все отвечать «нет». Можем же мы хоть что-то предпринять. Уэйд...– Дженет заметила, что Уэйд сдерживается, чтобы не заплакать.– Ох, милый, прости, я не хотела тебя ругать. Вообще не собиралась злиться.

– Не в этом дело. Дело во мне. Всё, за что бы я ни брался, оборачивается дерьмом. Все, в чью жизнь я суюсь, оказываются в дерьме. Вся моя жизнь была никчемной. Ноль без палочки.

– А что же тогда сказать о моей жизни, милый?

– О твоей? Ты прожила прекрасную жизнь. У тебя трое детей. Ты была душой семьи. Ты...

– Постой-ка. Ты сказал: «была».

– Извини. Ты и до сих пор – душа семьи.

– Угу. И что я за это получила?

– Твоя жизнь не была бессмысленной, мама.

– Вот насчет этого я бы с тобой поспорила.

Лицо Уэйда смягчилось. Дженет могла только догадываться, какую боль причиняет ему сломанная рука.

– Тебе удобно? – спросила она.– Как мне сделать, чтоб тебе было удобнее?

– Почему бы нам обоим просто не опуститься на колени в эту грязь? Думаю, так устойчивее.

– Запястье...– Дженет почувствовала острую боль. Уэйд посмотрел, и ему удалось разглядеть то, что видела Дженет, то, насколько серьезно она поранилась при падении, он увидел содранную, свисающую лоскутами кожу.

– Мне так жаль, мам.

– Уэйд, до восхода осталось шесть часов, и даже тогда... Что мы будем делать?

– Давай посидим спокойно. Переведем дух.

Они продолжали сидеть молча; с небес светила луна; насекомые, мерцая, носились вокруг; Дженет показалось, что она увидела спящих в густых зарослях болотной травы белых цапель. Она постаралась не думать о боли, но это оказалось ей не под силу. Где-то высоко над их головами послышалось гудение самолета, но скоро оно стихло, и они снова погрузились в изменчивую, богатую оттенками тишину. Дженет чувствовала себя микроорганизмом. Рептилией. Куском мяса. В ней не осталось ничего человеческого. Зазвонил мобильник.

А?

Телефон лежал в правом кармане Дженет.

– Уэйд, дорогой...– она сунула руки в мокрый, забитый грязью карман.– А я-то думала... что он промок и отключился.

Уэйд вскинул на нее глаза.

– Теперь их делают водонепроницаемыми.

Неловкими, трясущимися руками Дженет открыла телефонную крышку.

– Слушаю! Помогите!

– Мама? – это была Сара.

– Сара, вызови «скорую помощь». Мы с Уэйдом ранены. Мы в болоте.

– В болоте? Где?

– Не знаю... далеко от побережья, к югу от Дай-тоны Бич.

– Как вы ранены?

– У Уэйда рука сломана вдребезги. И мы скованы наручниками... на мне кожа висит лоскутьями.

Послышался прерывистый писк – телефон давал знать, что аккумулятор почти разряжен.

– Мам,– сказала Сара,– послушай меня: разъединись, немедленно.

Бип-бип-бип.

– Аккумулятор...

– Разъединись. И погоди минуту. Я перезвоню.