— И что потом? — спросила Мокси.
— А потом я взял эти двадцать пять тысяч долларов, — Флетч отпил сока из бумажного стаканчика. — Что еще тебя интересует?
— Вчера вечером, если я не ошибаюсь, ты упивался собственной важностью и гордо вещал о том, что должен вовремя быть в редакции, чтобы не опоздать к началу ночной смены, а потому, если я хочу поехать с тобой на пляж, то должна собрать вещи и подготовиться к отъезду до того, как проснусь…
— Собственной важностью?
— Напоминал распушившего хвост павлина.
— Если ты чем и знаменита, Мокси, то уж не ранними подъемами.
— Я вообще не знаменита. Пока. А спать поздно я научилась в драматической студии.
— Правда?
— Да. Занятия там начинались после полудня.
— Этим артисты отличаются от всех прочих.
— Я не знаю, когда начинается ночная смена в газете, Флетч, но эта красная лягушка, ползущая над океаном — заходящее солнце. А если я не ошибаюсь, от твоей драгоценной редакции нас отделяют семь часов быстрой езды.
— Я теперь другой человек.
— Другой?
— Меня уволили.
— Однако, — на пару секунд она даже перестала жевать. — Тебе же нравилась эта работа.
— За нее еще и платили.
— Ты можешь найти работу в другой газете. Так ведь?
— Я в этом сомневаюсь.
— Что случилось?
— Длинная история. Запутанная.
— А ты расскажи. В самых общих чертах. Если я чего-то не пойму сразу, то смогу задать тебе вопрос-другой. Так?
— В общем, мне поручили написать проходную статью о мало кому известной компании, и я, похоже, обманул читателей. Всю информацию я получал от одного парня по фамилии Блейн. Чарлз Блейн. Вице-президент и начальник финансового отдела. Он принес мне ворох служебных записок, направленных ему председателем совета директоров компании, Томом Бредли, и сказал, что я могу ссылаться на них. Что я и сделал.
— Так в чем же твоя ошибка?
— Том Бредли умер два года тому назад.
— Умер?
— Умер.
— Совсем умер?
— Сейчас он мертвее романтики.
— Ты цитировал умершего человека?
— И очень подробно. Мокси хихикнула.
— По-моему, в этом нет ничего плохого.
— Могло, конечно, быть хуже, — Флетч покачал головой. — Я мог процитировать человека, которого вообще не существовало.
— Извини, — Мокси почесала нос.
— За что?
— За мой смех.
— Да нет, ситуация действительно смешная.
— А когда написаны документы, на которые ты ссылался? Не в последнее же время?
— В том-то и дело, что даты свежие. Я привел их в статье.
— Я ничего не понимаю.
— Считай, что нас уже двое.
Мокси посмотрела на заходящее солнце.
— А может, это чья-то злая шутка?
— Очень злая. Кто-то сознательно хотел навредить прессе.
— Кто? Почему?
— Я полагаю, Блейн. Он знал, что делает, подсовывая мне служебные записки от покойного. Может, он чокнутый.
— А потом ты с ним виделся? Пытался связаться?
— Пытался, этим утром. Он ушел с работы. Грипп.
— Нет, — Мокси покачала головой. — Какое-то безумие. Никто на это не пойдет. Особенно ради шутки.
— Это не шутка, — возразил Флетч. — Возможно, ты слышала, что некоторые американские фирмы ведут хорошо продуманную кампанию, цель который — выставить на посмешище газеты и телевидение.
— Где я могла это слышать?
— Кампания эта набирает обороты. Они говорят, что среди журналистов слишком много либералов. Настроенных против бизнеса как такового.
— Это так?
— Возможно. А возвращаясь к моему случаю, отмечу, что два или три года тому назад корпорации «Уэгнолл-Фиппс» как следует досталось от «Ньюс-Трибюн».
— За что?
— Заигрывание с должностными лицами. Они кормили и поили конгрессменов, мэров, более мелких чиновников, получавших жалование от государства, чтобы соответствующие службы покупали лопаты и зубочистки у «Уэгнолл-Фиппс».
— Те статьи писал ты?
— Тогда я даже не работал в «Ньюс-Трибюн». Я был в Чикаго.
— Так ты — козел отпущения.
— Мне некого винить, кроме себя. Статью об «Уэгнолл-Фиппс» я писал спустя рукава. Параллельно я готовил другой материал, о футболе. Вот с ним я работал на полную катушку. А с «Уэгнолл-Фиппс»… Просмотрел вырезки за прошлые годы, пришел к выводу, что главный вопрос — остался ли у корпорации тот самый пансионат в Аспене[2], где развлекали конгрессменов и их семьи, и отправился брать интервью у Блейна. Помнится, я едва не заснул, слушая его. А потом он усадил меня в отдельный кабинет, чтобы я мог спокойно сделать выписки из служебных документов.
— То есть у тебя нет ни служебных записок, ни их копий.
— Нет. Ничего у меня нет. Простая, глупая, никому не интересная статья, которую, как мне казалось, никогда не напечатают. Но кто будет читать про «Уэгнолл-Фиппс»?
— Наверное, сотрудники корпорации, а уж руководство — наверняка.
— Мне поручили эту статью лишь потому, что репортер, обычно пишущий о бизнесе, большой любитель дельтапланов, неудачно приземлился и сломал позвоночник.
— Это ужасно.
— Конечно, ужасно. Бизнес для меня — темный лес. Я даже не просматриваю биржевые страницы. И слыхом не слыхивал об «Уэгнолл-Фиппс».
— Так почему они отыгрались на тебе?
— Не на мне. На газете. Над нами действительно будут смеяться. Цели они достигли.
— То есть воспользовались твоей некомпетентностью в этом вопросе.
— Именно так. Приходит такой зелененький Братец Кролик, открывает рот и ему скармливают заранее приготовленную морковку. Говорят о Томасе Бредли, председателе совета директоров, показывают его служебные записки, а я наговариваю в диктофон или аккуратно вывожу в блокноте: «В служебной записке, датированной 16 апреля, председатель совета директоров, Томас Бредли, распорядился… и так
