киселя.
Император оказался единственным из магов, успевших поставить защитный кокон. Нартагальцы опоздали, и сущность выпила их жизни. Тела людей мгновенно рассыпались пылью. Немного позже умерли стрелки. Маран с ужасом смотрел на багровый туман, жадно тянущийся к нему в поисках новой пищи, еще не выпитой души. Кокон пока держал, но вряд ли это надолго. Все силы уходили на защиту. Император понимал, что умирает. Что ему осталось совсем недолго. И не только ему. Всему миру. Неужели все так страшно и так глупо закончится? Полумертвый, хрипящий, залитый кровью человек с ужасом смотрел на блуждающий вокруг багровый туман и понимал, что это действительно все. Эту тварь не остановить никому.
30. Бремя императора.
Леку было неуютно, что-то давило на него что-то мешало дышать казалось, вокруг кричат тысячи людей, умоляя о помощи, умоляя спасти их от чего-то, что страшней самой смерти. А он бессилен. Юноша задыхался, утирая пот. Бывшие ученики сбились вокруг, чувствуя себя ничуть не лучше. Внезапно горец понял, что происходит. Он явственно увидел залитого кровью, умирающего Марана.
— Мастер Ланиг! — рванулся Лек к старому мастеру. — Императора убивают! Ему нужна помощь!
— Знаю… — закусил губу тот. — Мы ничего не можем сделать, мальчик… Эльдары мертвы, магов- телепортистов в Тарсидаре ни одного нет.
— Что же делать?!
— Боюсь, что ничего. Поздно.
— Поздно?! — разъяренно выкрикнул юноша. — И это говорите вы?!
Он в отчаянии потянулся к Тьме, и первозданная сила мгновенно откликнулась. Никогда еще она не откликалась настолько быстро, а сейчас как будто ждала зова. И Лек понял, что должен сделать. Неожиданно для себя понял. Глаза горца превратились в провалы Тьмы, и в Зале Приемов грянул ледяной, совсем непохожий на его обычный голос:
— Санти, Тини, Храт, Энет! Призовите силу, обнажите картаги и идите сюда. Всем остальным расступиться, дайте нам место!
— Что это значит? — изумился Ланиг.
— Не трогайте его! — зло прошипел Хранитель Света. — Неужели вы не понимаете? Инициация началась! Инициация Пятерых! Это наш единственный шанс выжить.
— Инициация, значит… — прохрипел старик, ухватившись за собственное горло. — Пусть будет. Пусть что угодно будет, лишь бы остановить кошмар!
Лек, пошатываясь, вышел в центр зала и развел руки с мечами в стороны. Их лезвия пылали черным огнем, казалось, они самим одним существованием сотрясают само основание мира. Санти, чьи глаза светились ярким белым светом, подошел ближе и положил лезвие своего картага на лезвие меча Лека. С другой стороны скомороха встал Храт, горящий алым пламенем, и сделал то же самое. Затем на его второй меч рухнул синий картаг Энета, и Мудрость встретилась с Яростью. Затем Жизнь легла на Ярость, а на нее пала Тьма. Круг замкнулся. Башня мягко содрогнулась до самого основания, над Тарсидаром раскрылась воронка из туч, в верхшку башни одна за другой били молнии.
Внезапно в зале начали одна за другой появляться девушки, ученицы Пятерых. Из ниоткуда. Внешний круг. Семеро. Видимо, их выдернуло без всякого предупреждения, так как Тайка была обнажена и мокра, видимо, купалась. Раха держала в руке расческу. Жрица от неожиданности выронила и разбила хрустальный шар, который держала в руках, с недоумением оглянувшись по сторонам. Беспалая ничем не выдала своего удивления, с интересом посмотрев на круг наставников, соединивших воедино свои разноцветные мечи. Элиа обалдело крутила головой, держа в руках молитвенник, ее похоже, вытащило прямо с молитвы. Шестая, которой только недавно успели объяснить, что она свободна, во что девушка так и не поверила, испуганно пискнула, обнаружив вокруг столько роскошно одетых господ. Последней к остальным подошла эльфийская принцесса, сама не понимая зачем, не понимая, что ее заставило это сделать. Но что-то заставило.
— Станьте вокруг нас в пяти локтях от круга и на равном расстоянии друг от друга.
Голос Пятерых переливался, перекатывался от одного к другому, меняя тембр и тональность, он не казался человеческим. Нет, так, наверное, мог звучать голос божества. Или ангела. Или высшего дорхота. Он гремел под сводами зала, заставляя любого эльфа или человека ежиться в понимании, что он столкнулся с чем-то невероятным, раньше в принципе непредставимым. Однако девушки почему-то не испугались, наоборот, каждая вдруг поняла, что должна сделать и как. Они окружили Пятерых и тоже вытянули руки в стороны. Их глаза зажглись разноцветным огнем, только у двух пар этот огонь оказался одинаковым. У Жрицы и Беспалой — белым, а у Неизвестной и Леди — черным. Между руками девушек забились молнии, их с каждым мгновением становилось все больше и больше, волосы присутствующих в зале людей встали дыбом. Большинство поспешило покинуть место, где творилась столь запредельная магия. Остались только Ланиг, Кертал и Фартаэль, отошедшие в самый дальний угол. Они хотели видеть все происходящее своими глазами вне зависимости от цены, которую придется за это уплатить.
Жуткими, вызывающими дрожь, нечеловеческими голосами Пятеро выводили речитатив заклятий, не знакомых ни одному из магов мира. Фартаэль готов был душу в том заложить, только, вот беда, никому оное имущество не требовалось. Звучание заклятий морозом бежало по коже эльфа, казалось, вернулись давным давно прошедшие времена войны с драконами, за которую перворожденные не раз успели себя проклясть. Что-то общее в заклятиях Пятерых было с вызывавшей дрожь магией огненных ящеров. Когда Пятеро замолкали, эстафету подхватывали Семеро. Звонкие девичьи голоса, произносящие слова неизвестного языка, заставляли императорскую башню содрогаться в корчах, казалось, еще немного, и она рассыпется. Однако башня все-таки выстояла, ее строили для магов, очень сильных магов, и предусмотрели немало. В том числе, и возможность проведения ритуалов обуздания Силы.
Огненные вихри постепенно сливались в белый столб, уходящий ввысь, в бесконечность. Потолок, судя по всему, превратился в огромный портал, ведущий куда-то. По губам Фартаэля скользнула почти незаметная улыбка, эльфийский маг куда лучше прочих понимал, что происходит. Все-таки в подобных объединениях сил Свет обычно ведет, даже Тьма, всегда старающаяся взять верх, уступает ему. Странно, но факт. Впрочем, подобные объединения случались крайне редко, не чаще раза-двух в десять тысяч лет. Для перворожденных, понятно, такой срок был ничтожен, тогда как для людей попросту непредставим.
Внезапно буйство стихий стихло. Почти стихло. Пятеро, не размыкая мечей, поднялись в воздух и неподвижно зависли на высоте десятка локтей над полом. Семеро направили на них руки и одновременно произнесли одно слово: «Рлан-тарх!». С пальцев каждой девушки сорвались ветвистые, белые молнии и ударили в Пятерых, заключая их в огненный кокон. Снова содрогнулось само основание мира, и что-то изменилось вокруг. Необратимо изменилось, навсегда. Когда пламя опало, глазам немногих свидетелей произошедшего предстали не три человека, орк и эльф, а переливающийся всеми цветами радуги крылатый ящер. Невероятно красивый, хотелось смотреть и смотреть на него, хотелось напиться его красотой. Из глаз странного существа смотрела мудрость сотен тысяч лет.
— Радужный Дракон… — восхищенно прошептал Фартаэль, еще одна древняя легенда на его глазах стала реальностью. Так вот, значит, чем должны были стать Пятеро?
— Что это? — потрясению Ланига не было предела, руки старого мастера дрожали.
— Радужный Дракон, — повторил эльф. — Он появляется тогда, когда помочь больше некому, когда в мир вторгается что-то извне. Но я считал его просто красивой сказкой. Особенно после ухода драконов. Тогдашний Хранитель Света допустил страшную ошибку, напав на них. Они хранили наш мир…
— Но какое отношение к драконам имеют ребята?! — сжал кулаки Ланиг.
— Не знаю… — вздохнул Фартаэль. — О том, что Пятеро связаны с Радужным Драконом, в пророчестве ничего не сказано. Наш вариант заканчивается их инициацией. Ваш, насколько я знаю, тоже. Что дальше? Только Свет знает.
— Они хоть вернутся в прежнее состояние? — хмуро спросил Ланиг. — Или так и останутся дорхот
