Исторические несчастья, переживавшиеся хеттами в период между Древним и Новым царствами, отражены в молитвах среднехеттского времени в наивной форме сетований, напоминающих эпизод в позднейшем хеттско-хурритском переводном эпосе, где бог Эа не советует богам истреблять людей, потому что тогда некому будет совершать жертвоприношения и богам самим придется заняться черной работой — пахать и молоть зерно. Но в среднехеттское время сочинена и молитва Кантуцилиса, где поэтически выражены мысли об ограниченности человеческой жизни и ее обреченности, напоминающие не только по сути, но и по лаконической сдержанности формы изложения образцы ветхозаветной мудрости.
Ноты печали и жалобы богам, часто звучащие в среднехеттских текстах, не раз сопровождаются описаниями бедственного положения Хеттского царства. Прежнее значение потеряли не только северные, но отчасти и центральные области старого Хеттского царства, включая и его столицу Хаттусас, на который племена каска совершали набеги. Напротив, в эпоху Среднего царства резко возрастает роль южных областей с преобладающим лувийским и хурритским населением. Имена некоторых царей среднехеттского периода определяются как лувийские, они отличны от хеттских имен древнехеттских царей. Царские имена в среднехеттское время (как и позднее) на печатях выступают в двух формах — клинописной и иероглифической. Так называемая хеттская (точнее, лувийская и хурритская) иероглифическая письменность была создана населением южных частей Малой Азии, быть может, по образцу египетской иероглифики (хотя большинство знаков ее имеют самостоятельное происхождение). Это согласуется и с другими свидетельствами египетского влияния на юг Малой Азии. Иероглифическая письменность известна начиная с XVII века до н. э., но особенно широко ею начали пользоваться в среднехеттский период. Позднее Мурсилис II повелел писать на клинописных таблицах те религиозные установления, которые до этого, при царях среднехеттского периода, искажались по вине писцов, писавших иероглифами на дереве. Из-за непрочности этого материала обширная литература, писавшаяся лувийскими (а может быть, и хурритскими) иероглифами на дереве, до нас не дошла, хотя летом 1975 года обнаружен целый архив писем, написанных иероглифами. Кроме иероглифических надписей на печатях с царскими именами, от времен Хеттского царства сохранились монументальные иероглифические надписи, интерпретация которых еще только начинается. Эти надписи составляли существенную часть нового монументального стиля лувийско-хурритского изобразительного искусства. Самым внушительным его памятником была скульптурная галерея в храме среди скал в Язылыкая близ Богазкёя. В этом храме, который начали сооружать еще в XV веке до н. э., но достраивали при последних хеттских царях, на скалах изображен хурритский пантеон — Бог Грозы Тешшуб, богиня Иштар — Шаушка, боги Луны и Солнца. Подписи, содержащие хурритские имена богов и некоторые другие хурритские слова, выполнены хеттскими (лувийскими) иероглифами. Храм Язылыкая использовался хеттскими царями Нового царства (XIV–XIII вв. до н. э.) для заупокойного культа их династии, имевшей хурритское происхождение. Одним из последних (если не последним) перевоплощением хеттской культуры и хеттской государственности, как Протей менявшей свои образы, было усвоение ею всего богатства хурритской культуры. Как раньше у хатти, хетты перенимали у хурритов те их достижения, которые были в то время существенны для технического уровня цивилизации. Так воины-хетты стали ездить на хурритских легких колесницах, запряженных конями, и хеттские войска завоевывали новые земли.
Большой стихотворный гимн Богу Солнца, сочиненный в это время, наряду с явными следами зависимости от вавилонских гимнов богу Шамашу, обнаруживает и новые черты, скорее всего обличающие митанийское (хурритское, а в конечном счете индоиранское) влияние: в гимне описывается выезд Бога Солнца на колеснице, запряженной конями. В тот же период сходные мотивы появляются и в египетских гимнах Солнцу. Позднейшие отзвуки такого же представления у западных семитов видны в некоторых древнееврейских ветхозаветных текстах («Четвертая книга Царств»). По отношению к Египту во времена, соответствующие среднехеттскому, хурритское влияние на религию бесспорно. В магических египетских ритуалах времени Амен-хотпа (Аменхотепа III) и в некоторых других надписях упоминается хурритская Иштар — Шаушка, воительница на лошади, главное божество, связанное с хурритским влиянием на хеттскую религию (по мнению многих ученых, ее образ лег и в основу греческой легенды об амазонках). В хурритском мифологическом эпосе, дошедшем до нас в хеттских переводах, обнаруживаются дословные совпадения с египетским мифом о Горе и Сете. Поэтому и сходство в деталях культа Солнца — высшего покровителя царя — и его небесного соответствия (новохеттские цари обычно называли себя «Мое Солнце»), были, скорее всего, не только плодом развития в сходном направлении, но и результатом взаимных влияний. Любопытно, что именно в этот период заключаются на протяжении трех поколений династические союзы фараонов (в том числе Амен-хотпа III) с дочерьми царей Митанни, а несколько позднее предполагался брак вдовы фараона (возможно, Нефр-эт — Нефертити) с хеттским царевичем, о чем подробно повествует «Летопись Суппилулиумаса». Амарнский период был не только временем, когда в Египте утвердилась религия поклонения Солнцу, отчасти напоминавшая современные ей хеттские и хурритские религиозные представления, но и временем оживленной дипломатической переписки Египта с другими странами Ближнего Востока.
В Богазкёе найдено много образцов хурритской литературы, среди них древнехурритский текст, упоминающий Саргона, а также более поздняя хурритская версия сочинения о царях Аккада и хурритское переложение поэмы о Гильгамеше, которую хетты, возможно, перевели на свой язык не с аккадского, а с хурритского (поэтому в хеттской версии на первый план выдвинулись события, происходящие на территории Северной Сирии). Об оригинальной хурритской литературе (частично тоже сохранившейся в архиве Богазкёя) мы можем судить главным образом по хеттским переводам и переложениям эпохи Нового царства.
Согласно списку лиц, обслуживающих один из храмовых центров литературной и музыкальной жизни в Хаттусасе, в нем были и «певцы, певшие по-хурритски», то есть рапсоды, исполнявшие хурритские поэтические сочинения в музыкальном сопровождении. Одним из замечательных достижений современной науки о Древнем Востоке является осуществленная в последние годы дешифровка клинописной системы музыкальной записи, впервые выработанной для аккадских музыкальных сочинений, а затем развитой хурритскими писцами и музыкантами. В архиве северносирийского древнего порта Угарита (современный Рас-Шамра) найдена клинописная таблица, содержащая запись слов и музыки хурритской обрядовой песни. Эта древневосточная традиция непосредственно повлияла на греческую музыку и поэзию.
Хеттская и хурритская литературы представляют собой то не достававшее ранее звено, благодаря которому нам открывается преемственность между древней традицией Месопотамии и античной основой всей новой европейской литературы.
Сюжет хурритской мифологической поэмы о смене на небесах четырех поколений богов аналогичен смене таких же четырех поколений богов в греческой Теогонии. Хурритская поэма, в свою очередь, возводится к прототипу вавилонской поэмы о сотворении мира; хурритские и хеттские имена главных богов двух первых поколений восходят к аккадским, а в конечном счете — шумерским. Первым богом в хурритской поэме был Алалу, который, спасаясь от своего врага, бежал в Нижний Мир. Точно так же в греческой мифологии в первом поколении богов главным богом был Океан, божество Нижнего Мира; сходный персонаж играет существенную роль и в хеттском мифологическом эпосе. Имя главного хурритского бога второго поколения Ану аналогично первоначальному значению имени греческого бога второго поколения Урана (Небо). Подобно тому как свергнутый Алалу бежит в свою стихию — Нижний Мир, и Ану убегает в свою стихию — на Небо. Оскопление Урана Кроном — главным богом следующего поколения — аналогично сходному эпизоду в хурритской поэме. Но в ней (в отличие от греческого мифа, где Крон проглатывает не семя богов, а самих богов) бог — победитель Кумарби — оказывается беременным от бога, соперника Ану, что находит дословную параллель в египетском мифе о Горе и Сете. А то, как боги потом выходят из головы Сета или Кумарби, аналогично греческому мифу о рождении Афины из головы Зевса.
Наконец, в четвертом хурритском поколении богов главный из них — Бог Грозы Тешшуб — совпадает по своей функции с греческим Зевсом Громовержцем. Дальнейшее хеттско-хурритское повествование о сражении Бога Грозы с чудовищем Улликумми похоже на уже упоминавшиеся древнехеттский миф о борьбе Бога Грозы со Змеем и греческий миф о Тифоне. Для доказательства связи двух версий мифа — хеттско- хурритской и греческой — особенно важно то, что в поздней греческой традиции сохраняется приурочение битвы с Тифоном к той же горе в Северной Сирии (почитавшейся греками как святилище Зевса), которая выступает и в «Песни об Улликумми» (со сходным названием) как местопребывание Бога Грозы. Та же гора Цафон считалась обиталищем богов в угаритском мифологическом эпосе, в свою очередь испытавшем
