проеме. Из преследователей или кто другой – непонятно. Его тень лежала перед ним на ступеньках, но лицо было освещено и хорошо видно – не мужчины, не женщины лицо, а как бы остановленное на промежуточной середине в процессе морфинга.
– Выходи, не бойся, – сказал высокий.
Носиков не боялся, но выходить не спешил.
– Как твое имя? – спросил высокий (именно «как имя» спросил, а не «как зовут», словно был англичанин).
– Имя не скажу, а фамилию могу назвать, – ответил Носиков.
Высокий сделался выше, лицо его поплыло, изменяясь в женскую сторону, и сон кончился.
Только проснувшись Носиков обратил внимание, что во рту его собеседника ясно обнаруживались вампирские клыки, которые ни с чем нельзя было спутать.
Между тем во сне, когда он видел эти клыки, то словно не понимал, что они означают. Странно и непонятно.
P.S. Жуков истолковал этот сон как предостережение. Должно быть, Носиков не замечал по жизни каких-то очевидных предостерегающих знаков (не заметил клыков вампирских). С другой стороны, было хорошо, что Носиков не назвал вампиру своего имени, – значит, даже пренебрегая предостережениями, он имел шанс избежать опасности.
P.P.S. Носиков с вниманием отнесся к предостережению, но не заметил вокруг себя очевидных предостерегающих знаков – кроме разве заточки в кармане сантехника Николая. Однако Носиков подозревал, что настоящей причиной сна было то, что диван, на котором он спал, стоял в темной комнате. И пока он там стоял, Носикову снились нехорошие сны – вампиры, собаки, страшные старики с длинными волосами. И вода в канале Грибоедова была мутной, а пиво – горьким.
34
На мосту через канал Грибоедова (мост с четырьмя обелисками по краям) Носикову встретилась группа людей – человека четыре, а может быть, пять.
Один обратился, который час, другой попросил прикурить, а третий спросил, как зовут, глядя на Носикова выпуклыми стеклянными глазами.
– Иванов, – сказал Носиков.
– Иванов? – переспросил первый.
– Не может быть, что Иванов, – покачал головой второй.
– Глазами видно, что не Иванов, – сказал третий.
Все четверо (пятеро) были худые, какие-то даже изможденные люди. Пиджаки и брюки висели на них, не по росту большие.
– Посмотрите на него, все ли дома у него, – хихикнул первый, внимательно глядя куда-то в сторону.
– В том нет секрета, что у него с одной стороны зима, а с другой лето, – сказал непонятное второй и засмеялся.
– Да, это он, – подтвердил первый.
– Я, пожалуй, пойду, – сказал Носиков.
– Не надо спешить. – Первый загородил дорогу.
– Передать ему привет? – спросил третий.
– Бсст, – прошипел кто-то из задних рядов, и все четверо (пятеро) набросились на Носикова, стали душить и бить кулаками. Но хватка у них была слабая, а удары не имели настоящей силы.
Носиков высвободился из чужих рук. Кого-то отпихнул, кого-то ударил, а одного, на короткое время представив себя Жуковым, даже бросил через бедро.
P.S. «Почему зима? Почему лето?» – Носиков спрашивал Жукова, недоумевая, но тот не смог ничего ответить.
P.P.S. Есть пять мостов через канал Грибоедова с гранитными обелисками по краям: Подьяческий, Красногвардейский, Пикалов, Аларчин, Мало-Калинкин. Отсюда следует, что описанная встреча могла произойти на любом из этих мостов. Со временем Носиков понял, что с точки зрения действительного соответствия реальности ни один из этих вариантов не имеет преимущества перед другими.
35
На канале Грибоедова Носиков пил пиво в какой-то компании. Вместе с Носиковым их было человек шесть, все незнакомые, кроме Жукова.
Пивной разговор почему-то крутился вокруг надежности дверей и замков, вспоминались случаи из жизни, бывшие в тему, а также способы взлома.
Для разных типов замков имелись разные способы помимо отмычки. Ригельный замок, например, открывался струной, которую нужно было, сложив пополам, просунуть в скважину, петлей накинуть на ручку замка и потянуть. Крестовой замок элементарно открывался хорошей крестовой отверткой. Те профильные выступы, которые мешали повороту чужого ключа, при этом срезались сталью отвертки. Высоконадежный сувальдный замок в специальном месте просверливался электрической дрелью (ах, эта дрель, эта дрель! – на душе у Носикова теплело от воспоминаний), при этом инструмент подключался к питанию через провода звонка у двери, и вся операция занимала считаные минуты.
Носикову начинало казаться, что он попал в круг профессиональных взломщиков, и ощущение постепенно набирало силу реальности, поскольку все встречавшиеся на пути милиционеры считали необходимым проверить документы у компании, не обращая, кстати, внимания на Носикова и Жукова.
– Почему? – спросил Носиков у своих спутников после четвертого раза.
– У нас национальность такая, – был ответ, – приравненная к кавказской.
– Что-то вы не похожи на кавказцев, – удивился Носиков.
– Не кавказская национальность, а только приравненная, и к внешности это не имеет отношения, – объяснил отвечавший, высокий блондин с голубыми глазами.
Фамилия блондина была Петров. Простая русская фамилия, хотя Носиков в тот период своей жизни скорее ожидал встретить какого-нибудь Цу-хи или Тулшилжихели.
P.S. Носиков удивлялся: каким образом милиционеры распознают людей приравненной национальности на улице. Хотел спросить об этом, но как-то не мог решиться.
36
У Носикова в его якобы двухкомнатной квартире одна комната была глухая и темная, то есть без окон.
В этой комнате Носиков поставил диван, чтобы спать, но заметил, что сны там часто снятся тяжелые, мало-мало не дотягивающие до кошмара.
Снились собаки, вампиры, страшные старики с длинными волосами. Комнаты длинного дома, по которым можно было, кажется, бесконечно, блуждать, ища выхода. И даже набережные канала Грибоедова с мостами и спусками к воде превращались в лабиринт, в котором редко попадалось знакомое место.
У снов должна быть своя причина. Носиков знал, что водные сны приходят под влиянием журчанья текущей воды из крана, хотя и неслышного. А что в комнате? Носиков обследовал пол, стены и потолок и не обнаружил ничего подозрительного. Возможно, причина таилась в прежних жильцах, и какая-то жуткая история случилась здесь с ними, как раз в этой комнате. Посреди потолка торчал крюк для люстры – Носиков посмотрел – может, кто-то повесился на этом крюке? Если человек решил повеситься, темная комната без окон подходит лучше всего.
– Ведь так? – спрашивал Носиков у Жукова.
– Наверное, – соглашался Жуков. – Но можно ведь еще умереть не своей смертью, и темная комната для этого еще более подходящее место.
– А повеситься на крюке – это, по-твоему, умереть своей смертью?
– Чьей же еще, если человек сам решил и сам сделал? Вот если его задушит кто-то посторонний, – это будет не своя смерть.
– Своя или чужая, этого мы все равно не узнаем, – вздохнул Носиков.
Носиков стал спать в другой комнате, но время от времени почему-то возвращался на прежнее место.
