земледелием.
— Спектр солнечного света, — говорил отец, — прошедшего сквозь стекло, а в данном случае через слюду, чуть-чуть короче спектра обычного солнечного света. Этой незначительной разницы, вызванной преломлением лучей, уже достаточно, чтобы вызвать задержки в развитии и росте как растений, так и животных. Это особенно заметно на комнатных цветах, на что обращали внимание некоторые садоводы.
— А за счет какой части сокращается спектр солнечного света? — спросил старик Успенский.
— За счет ультра-фиолетовых лучей, — ответил отец и взглянул на Лазарева, который нахмурил брови.
— А люди задерживаются в своем развитии, — сказал тот, — от недостатка красных лучей.
Мы поняли намек Лазарева, а отец опустил голову. Наступило молчание, которое прервал Алексей.
— Мы будем держать, — сказал он, — все летнее время рамы открытыми.
Он, видимо, хотел перевести разговор на прежнюю тему и прекратить неприятную паузу. Но Лазарев вдруг побледнел и как-то странно напрягся.
— Сергей! — крикнул отец, — что с тобой?
— Сердце, — громко прошептал тот, качнулся и упал навзничь.
Когда мы подбежали к нему, он был уже мертв. Смерть последовала от разрыва сердца. Мы оцепенели от ужаса, а отец, бледный, с потухшими глазами, стоял неподвижно на коленях и крепко держал руку умершего, словно еще ждал, что в этой руке снова забьется пульс жизни.
Тогда вот я слышал в первый и в последний раз такой мучительный стон, вырвавшийся из груди отца. Я не знаю даже, как это назвать. Это был какой-то страшный чужой голос…
— Все погибло…
Я вспомнил в этот момент последний разговор между отцом и Лазаревым и понял всю бездну скорби и отчаяния, поглотившую отца. Он хоронил все свои надежды, и силы будто оставили его…
Мне хотелось поклясться в тот миг, что я помогу ему, стану помощником в его деле, забуду себя и свое счастье, но я понял, что я не способен на это, и промолчал. Я только смотрел, как отец медленно склонился, поцеловал Лазарева в лоб и, не оглядываясь, ушел от нас. Мама хотела последовать за ним, но не решилась и крепко обняла рыдающую Веру.
Похоронили мы Лазарева там, где теперь уже много дорогих могил. Тяжелый гнет лег на нашу колонию. Правда, жизнь вступала в свои права, работы шли полным ходом, и наша молодежь не могла противиться ни ласкам лучезарного солнца, ни жажде жизни. Только со стариков не сходила мрачная тень, и мы невольно гасили улыбки, смех замирал в наших устах, когда мы были вместе с ними.
Лишь к концу года острота горя смягчилась, но старики как-то опустились, и в них уже не клокотала обычная энергия. Даже отец не имел обычной бодрости и начал стареть. Чаще и чаще я стал его видеть с Рукавицыным и Успенским. Они уединялись и подолгу беседовали. Иногда они зажигались какими-то надеждами, но что это было, я не знал уже. Пропасть росла между ними и нами.
Внешне все осталось попрежнему, но внутренне многое изменилось. Я иногда чувствовал это очень болезненно, но моя развертывающаяся жизнь манила меня в другую от них сторону.
XIV
Следующий год мы прозвали годом браков и рождений. Кроме нас с Люси, почти одновременно вступили в брак: Владимир Рукавицын и Соня Шнеерсон, Георгий Успенский и Екатерина Рукавицына. За этот же год население наше сильно возросло. Нас уже было, считая прибывших Барни и Люси, а также вновь родившихся, двадцать девять человек. В этом году родилось четыре ребенка и в том числе сын у Алексея и Сарры.
Прирост населения заставил нас более рационально поставить хозяйство.
Зотовы взяли в свои руки оленеводство и собаководство. Анна Ивановна и Вера — птицеводство; молочное хозяйство и заготовление молочных продуктов перешло к Орловым. Барни, Георгий Успенский и Екатерина занялись земледелием, огородничеством и садоводством.
Кроме того, в зависимости от сезона мы под руководством стариков Успенских организовывали рыбную ловлю, охоту на зверей и вылавливание деревьев.
Благодаря всем этим стараниям мы запаслись на зиму рыбой, медвежьим мясом, значительным количеством гусиных и утиных яиц. Оленье молоко, замороженное в виде матово-белых кругов, хранилось в наших кладовых. Кроме того, у нас уже был небольшой запас овощей и масса сушеных и замороженных ягод, набранных в тундре во время полетов за слюдой и оленьим мохом.
Только запасов хлеба у нас не хватало, и мы получали его по крошечному кусочку в день. Зато луку и чесноку было благодаря огороду столько, сколько никогда не бывало.
Кроме этой пищи, мы иногда жарили уток и гусей, а также и оленей.
Наше бесхлебье продолжалось четыре года. Впрочем, мы и более молодые поколения особенно и не чувствовали недостатка хлеба — о нем тосковали главным образом старики. Теперешнее потребление нами хлеба старших не могло бы удовлетворить.
За эти годы жизнь у нас шла очень ровно и однообразно, а поэтому я упомяну только некоторые отдельные моменты и изобретения. Мы устроили соляные варницы. Вымораживали соль из морской воды, потом рассол выпаривали на сковородах. Этот способ, немного усовершенствованный, сохранился и по сие время.
Кроме того, мы закончили постройку улучшенного летательного аппарата, которым пользуемся и теперь для дальних полетов. Это наш «Тасмир № 1».
Из яхты Барни мы построили еще один домик, а машины и части из разных металлов пустили на переработку в необходимые аппараты, приборы и хозяйственные машины. Об этом уже забыли, так как теперь мы добываем железо из руды.
Однако, возвращаясь к третьей зиме на Тасмире, я подробнее остановлюсь на следующем.
Как-то после завтрака мы собирались на охоту.
Это было тогда, когда солнце показывалось на несколько часов каждые сутки. Поэтому мы решили, как взойдет позднее солнце, тотчас же направиться в ту часть острова, где накануне заметили следы медведя и остатки его обеда в виде полусъеденного тюленя.
Снаряжаясь, мы обнаружили, что боевых припасов у нас только на десять выстрелов. Это встревожило старика Успенского, завзятого ружейного охотника, тем более, что мы без ружей становились совершенно беззащитными.
У нас возник тяжелый вопрос: прекратить охоту, чтобы сберечь заряды на случай защиты, или продолжать, чтобы увеличить запасы пищи?
Так как дело касалось всей колонии, то мы немедленно вернулись в столовую, где всех еще застали в сборе.
Наши заявления вызвали беспокойство. Отец задумался и предложил сконструировать ружье, стреляющее при помощи сжатого воздуха, хотя и выразил сомнение, чтобы такое ружье далеко и сильно било. Кто-то предложил оставить заряды на случай защиты, а для охоты приготовить капканы и стальные луки и стрелы. Когда мы окончательно признали безвыходность положения, Семен Степаныч сказал смеясь:
— Ну, будет вас мучить. Мы с Георгием давно кое-что придумали.
Молодой Успенский быстро вышел и вынес два наших ружья, но несколько измененного типа. Во- первых, у этих ружей не было курков; во-вторых, в ложи были вделаны варины таким образом, чтобы их можно было легко вынимать для зарядки; в-третьих, впереди собачки на деревянной части под стволом был прикреплен толстостенный цилиндр с трубкой к ружейному замку и, в-четвертых, самый ружейный замок сверху имел вид круга вершка в два в поперечнике и в полвершка толщиной. Мы с любопытством смотрели на эти ружья.
— Это мы сделали в тайне, — сказал Георгий, — когда я открыл один горючий газ; я дал только
