Потому что я тебя люблю

Во всяком случае, его кредо было таковым: ничто и никогда не является предопределенным.

Врач одним махом проглотил порцию виски, надел пальто и вышел из кабинета.

В здании располагался пятизвездочный отель, несколько ресторанов и джаз-клуб. Со всех этажей раздавались радостные возгласы, они еще более подчеркивали одиночество психолога. В лифте Коннор открыл висящую на плече сумку, чтобы проверить, не забыл ли он истории болезни, которые хотел изучить дома на следующий день. Через два дня у него сеанс коллективной психологии. Для эффективного проведения такого рода терапии требовалась тщательная подготовка.

Мак-Кой вошел в подземный паркинг, доступ в который был возможен только через процедуру распознавания сетчатки глаза. Он пригнулся, чтобы отсканироваться, затем добрался до машины, сверкающего купе «Астон-Мартин» серебристого цвета.

Одно нажатие на ключ — и болид открыт, и вновь можно вдохнуть запах кожи. Он положил сумку на пассажирское место и выехал из гаража, который выходил на Коламбус-секл.[16] Снег продолжал падать крупными хлопьями, и дорога становилась скользкой. Коннор доехал до авеню Америк[17] в направлении ТриБеКе.[18]

Из радиоприемника автомобиля звучала электронная музыка в стиле рэдиохед,[19] уводящая в неопределенное, лишенное человечества будущее, в котором люди проиграли все свои баталии. Музыка эта соответствовала нынешнему состоянию его духа — глубокому дискомфорту, который постоянно преследовал его.

На перекрестке с Бродвеем он попытался увеличить скорость до опасного предела и чуть не вылетел с трассы. Все чаще и чаще ему стало нравиться флиртовать с опасностью. Не самое плохое средство почувствовать себя живым.

Он остановился на красный в начале Гринвич-виллидж.[20] Склонившись над рулем, на мгновение закрыл глаза.

Мне надо взять себя в руки!

До недавнего времени Коннор думал, что работа окончательно избавила его от прежних страхов. Он даже написал книгу «Выжить», чтобы рассказать свою историю и обратиться к людям с посланием надежды. Но дезертирство Марка все перечеркнуло, и он впал в опасное состояние отчаяния, разрушающей тоски и постоянного чувства вины.

Он тер руками глаза, когда звонок мобильного телефона вывел его из оцепенения. Коннор выхватил аппарат из кармана куртки и прочитал на экране:

«Николь Хэтэуэй»

Николь? Они не общались с тех пор, как она начала встречаться с этим адвокатом, Эриком. Кретин. Сердце Коннора забилось сильнее. Он вдруг решил (хотя не очень верил в это), что появились новости от Марка. Крайне взволнованный, он собирался ответить, как вдруг…

— ЧЕРТ!

Дверь машины со стороны пассажира резко распахнулась, и чья-то рука схватила его кожаную сумку. Не размышляя, Коннор одним прыжком выскочил из машины и бросился вслед похитителю или скорее… похитительнице.

Сквозь хлопья снега он отчетливо видел длинные волосы девушки, прижимающей к груди его сумку.

Коннор бежал все быстрее и быстрее, то и дело рискуя растянуться на заснеженном тротуаре. Он был уже в каких-нибудь двух метрах от нее, как вдруг она резко свернула и бросилась через дорогу прямо на машины, рискуя быть раздавленной.

Маленькая дрянь!

Совершенно забыв об опасности, Коннор следовал за ней по пятам. Ни за что на свете он не хотел лишиться находящихся в сумке документов — в них хранилась частная жизнь, сокровенные тайны его пациентов.

Он уже почти догнал преступницу, сокращая разрыв между ними. Когда Коннор понял, что девушка выбилась из сил, он выбросил свое тело вперед и придавил ее всей своей тяжестью. Она уткнулась лицом в снег, неподвижная, с вывернутой за спину рукой.

— Отдай! — приказал Коннор, вырывая у нее сумку.

Вернув свое, врач медленно встал, крепко держа руку своей противницы, помогая ей подняться.

— Оставьте меня! — закричала она, вырываясь.

Игнорируя ее просьбу, Коннор протащил девушку несколько метров к тому месту, куда падал свет фонаря. Ему надо было увидеть ее. Вот теперь он ее хорошо рассмотрел.

Это была девочка лет пятнадцати, хрупкая и долговязая. Бледный цвет ее лица резко контрастировал с длинными черными волосами, попорченными обесцвеченными вихрами кроваво-красного оттенка. Старое виниловое пальто, короткая юбка, колготки в сеточку.

— Оставьте меня! — повторила она.

По-прежнему не обращая внимания на ее крики, Коннор еще крепче сжал ее руку. Что делала такая молоденькая девушка одна, посреди ночи, в рождественский вечер?

— Как тебя зовут?

— Отвали! — прошипела она.

— Ну, если так, я отведу тебя в полицию.

— Сволочь!

Она вырывалась с такой силой, что бумажник выпал из кармана ее пальто. Ловким движением Коннор подхватил его в снегу. Внутри он нашел удостоверение личности, рассказавшее ему, что похитительницей была Эви Харпер, родившаяся 3 сентября 1991 года.

— Что ты делаешь на улице в два часа ночи, Эви?

— Верните мои документы. Вы не имеете права!

— Мне не кажется, что сейчас самое время говорить о правах, — заметил Коннор.

Он отпустил ее. Освободившись, Эви отошла на несколько метров, но не убежала. Она смотрела на него с вызовом.

Коннор пристально посмотрел на нее. Девочка дрожала от холода. Ее веки были обведены черной тушью, и сквозь этот вампирский макияж проглядывали светлые глаза испуганного ребенка, и в них сверкала необычная решимость.

— Послушай, я отведу тебя к родителям.

— У меня нет родителей! — сказала она, отступая.

— А где ты живешь? В приюте? В приемной семье?

— Отвали!

— Это ты мне уже говорила, — вздохнул доктор. — И это все, что ты выучила в школе?

Он испытывал раздражение и сочувствие одновременно. Эви напоминала ему кого-то. Но кого? Коннор ощущал, что она боится. Он догадывался также, что девчонка настрадалась в жизни, а все остальное не имело для нее никакого значения.

— Тебе нужны деньги?

Она не ответила. И опять ее глаза выдавали ужас, который она пыталась скрыть.

— Это на наркотики, да? Тебе нужна доза, у тебя ломка?

— Я не наркоманка!

— А ты ходишь в школу?

— А тебе-то что?

Коннор приблизился к Эви и решил заговорить по-другому:

— Послушай, я врач, я могу найти тебе ночлег.

— Ты что, хочешь меня спасти?

— Я хочу тебе помочь.

— Мне не нужна твоя помощь.

— А что же ты тогда хочешь?

— Только деньги.

— Деньги для чего?

— Черт, ты полицейский, что ли?

Коннор открыл застежку-липучку эвиного кошелька, чтобы осмотреть его содержимое.

Ничего, ни единой купюры. Ни даже мелкой монеты.

Он положил на место удостоверение личности и вернул бумажник девочке. Эви быстро схватила его.

— Я могу предложить тебя горячий ужин? — сказал он.

— А взамен что делаю я?

— Ничего, Эви.

Теперь она смотрела на него подозрительно. Жизнь приучила ее опасаться мужчин, даже если в них чувствовалось что-то внушающее доверие.

— А почему ты хочешь мне помочь?

— Потому что ты мне кого-то напоминаешь.

Она, казалось, колеблется, но потом:

— Я ухожу, не нужна мне твоя еда.

Но Коннор стал настаивать:

— Послушай, там на 14-й улице, совсем рядом, наверху есть закусочная, «У Альберто» называется. Ты видишь где?

— Да, да, — закивала головой Эви, противореча себе.

— Я пойду к машине, — объявил Коннор, — потом зайду туда, вкусно поем. «Альберто» — это король гамбургеров Нью-Йорка. Ничего общего с «Макдоналдсом», ты увидишь.

— Я ничего не увижу.