– А башка у парня неплохо работает, – засмеялся он, обращаясь к Максу, тот едва заметно поморщился.
Я запихала посуду в посудомоечную машину, впервые в жизни искренне сожалея, что я не мужчина. Вряд ли бы меня погнали, подойди я сейчас к столу, но дело не в этом. Дело в том, что в те минуты я чувствовала неуместность своего там присутствия. И зло усмехнулась. Женщине положено ждать мужчин с победой или готовиться их оплакать.
В какой-то момент мне захотелось остановить их, прекратив все это. Тони прав, затея напоминает групповое самоубийство. Но если Макс, скорее всего, согласился бы со мной, то остальные, похоже, не видели в происходящем ничего особенного. Привычка? Или Ден им предложил такие деньги, что чувство самосохранения победила элементарная жадность? Вдруг моего сына там нет? А Тони вместе со всеми окажется в ловушке? С одной стороны, люди Матвеева, которых может быть гораздо больше, чем предполагается, с другой – полиция, которая способна появиться в любой момент. И как поведет себя Ден, если им вдруг повезет? Что мешает ему расправиться с Тони? Данное слово? Я готова ему поверить? И мой сын… Я уже не знала, чего боюсь больше: того, что он там, или того, что в доме его не окажется.
Часа через два несколько человек покинули «крепость» Дена. Про меня вроде бы все забыли. Время тянулось медленно, а я пребывала в каком-то полуобморочном состоянии, комок нервов и мыслей, мечущихся по замкнутому кругу. «От меня уже ничего не зависит», – с тоской думала я.
Около десяти в комнату, где я находилась, вошел Тони. Он был одет в штаны свободного покроя, высокие ботинки и черную рубашку. Форма чем-то напоминала ту, которую обычно носят охранники. Но мне казалось, что муж одет по-военному, и это вдруг испугало, а еще я подумала, что никогда не видела его в форме. Я даже не пыталась представить в ней Антона, до того он казался мне мирным человеком. «Как же его когда-то занесло на войну? – временами думала я с удивлением. – Ведь это было его решение. Его». Но я также знала, что войну он ненавидит и никогда не считал ее своим делом. В отличие от Дена, которого предстоящее вроде бы даже радовало. Они очень разные, хотя когда-то сделали один и тот же выбор. И вот теперь они отправляются вместе… идиотская шутка судьбы.
– Все хорошо, – сказал он мне. А что еще он мог сказать?
– Пожалуйста, будь осторожен. – Сколько женщин произносили эти слова до меня. И сколько еще произнесут.
В комнату заглянул Ден.
– Прощаетесь? Уверяю тебя, детка, это ненадолго. Господь шепнул мне на ухо: все будет «о’кей».
– Боюсь, ты его так достал, что он может и передумать, – съязвила я. Ден засмеялся.
– А я-то надеялся, ты пожелаешь мне удачи.
– Удачи, – сказала я.
В холле были разложены амуниция и оружие. Макс в бронежилете с автоматом в руках выглядел так лихо, хоть сейчас на рекламный плакат. Бог войны, да и только. Он подмигнул, заметив мой взгляд.
– Пора выдвигаться, – посмотрев на часы, заявил он. – Поторопись, Ден.
– Я готов, – ответил тот.
– Бронежилет, – кивнул Макс в сторону амуниции.
– На хрена он мне. Я заговоренный.
– Кончай дурить, – разозлился его телохранитель. – Ты меня достал своими выходками.
Я помогала Тони надеть бронежилет и, услышав это, подхватила бронежилет с пола и сунула его в руки Дена.
– Не будь идиотом.
– Ты за меня боишься, милая? – засмеялся он. – Тебе же лучше, если меня сегодня пристрелят.
– Ты обещал мне вернуть ребенка. Помни об этом.
– Староват я в нем бегать, – с притворной грустью вздохнул он, но больше дурака не валял.
Во дворе ждал микроавтобус. Ден устроился сзади, скалил зубы, поглядывая на нас. Наплевав на его взгляды, я взяла мужа за руку и поцеловала. Торопливо, совсем не так, как хотела.
– На подвиг тебя благословили, – съязвил Ден. – А я, надо полагать, обойдусь. Пока, сладкая.
Тони влез в микроавтобус и захлопнул дверь.
– Мы поедем втроем, – сказал мне Макс.
Я оказалась рядом с ним на заднем сиденье джипа. Ворота открылись. Что будет через несколько часов? О чем я стану думать? Чего бояться? И есть ли эти несколько часов впереди?
Дом, где жил Матвеев, был всего в десяти минутах езды. На ближайшем перекрестке мы разделились, микроавтобус покатил вперед, а джип свернул вправо и начал спуск к реке. Я успела взглянуть на карту, дом Матвеева на холме, в двух сотнях метров от церкви. Сразу за домом обрыв, пустое пространство, поросшее кустарником. Строительство здесь запрещено, однако для Матвеева, видимо, сделали исключение. Живописный переулок в самом центре, но если окажешься там, чувствуешь себя, точно в сельской местности. Ни души вокруг. Прихожане обычно пользовались другим переулком, он выходил к троллейбусной остановке. Матвеев, наверно, радовался, что может жить в тишине и покое, хотя теперь расположение дома было на руку нам, а отнюдь не ему.
Джип остановился в нескольких метрах от развилки, этой дорогой пользовались редко, в основном жители ближайшей улицы, где шло интенсивное строительство. Здесь еще сохранились огромные липы, они закрывали от меня холм и дом Матвеева. Впрочем, с этого места я могла бы увидеть разве что крышу. Макс включил рацию. Низкий мужской голос пробасил:
– Два охранника возле ворот. Один разговаривает по мобильному… подъехала машина, в ней трое… еще одна. Как у вас?
– Все тихо… – ответили ему.
– Третья машина, вижу двоих человек. Один из охранников вместе с гостями вошел в дом. Думаю, все собрались…
Голос Дена:
– Выждем еще минут десять.
Напряжение нарастало. Я закрыла глаза и вновь услышала голоса, но смысл сказанного из-за неимоверного напряжения ускользал.
– По местам, – вновь голос Дена. – Макс, – позвал он. – Пока, приятель. Смотри за ней как следует. – Он вдруг засмеялся. – В кои-то веки мы за правое дело. С нами бог, парни. Начинаем.
Пошли помехи, а потом все стихло. Макс взглянул на часы.
– Трогай, – бросил водителю. Джип начал подъем в гору. – Если в десять минут не уложатся… – пробормотал Макс сквозь зубы, но обращался вовсе не ко мне. Пожалуй, он и сам удивился, что произнес это вслух. И стало ясно: он чувствует то же, что и я. Наверное, ему было бы проще сейчас оказаться там, а не сидеть рядом со мной.
Мы въехали в переулок со стороны церкви. Ворота церковной ограды закрыты, ни души вокруг. Два прожектора освещали купол, золотой крест словно парил в темном небе.
– Молишься? – с усмешкой спросил Макс и вновь взглянул на часы. Звуки города почти не долетали сюда. Нас будто обволакивало невидимым коконом. – Одиннадцать минут. Давай, Ден, ответь мне.
Тишина.
– Почему так тихо? – прошептала я.
– И слава богу, – хмыкнул он. – Ден, сукин сын, где ты…
И тут включилась рация.
– Порядок, – услышала я знакомый голос. – Как у вас?
– Все чисто, – повеселел Макс. А я распахнула дверцу и бросилась к дому. – Куда? – заорал он. – Стой, дура! – и припустился за мной.
Я надеялась, что в бронежилете он будет не очень-то поворотлив, сейчас я могла думать только об одном: я должна быть рядом с Тони. Во что бы то ни стало. Непреодолимое препятствие на пути: калитка оказалась заперта. Я слышала топот ног сзади, тяжелое дыхание Макса, и тут ворота открылись. Микроавтобус, показавшийся из переулка, на скорости влетел во двор, лихо развернулся, а я, вбежав во двор следом, поднялась на крыльцо, распахнула дверь.
Кровь на мраморном полу… Трупы в холле, в просторной гостиной… Их было не меньше десятка. Матвеева я узнала с трудом, выстрелом ему разнесло половину черепа. Выходит, стреляли из оружия с
