- Услышь меня! – кричу – Деньги на шляпки ноги делают! – она замолкла.
Для меня погоня — это погружение в сон: нарастающая тревога перед силой воображения с каждым вдохом открывает взгляду новый мир, пародию на «Чудо» в том понимании, в котором мы привыкли видеть свое детство. Я бью сердце об асфальт, как баскетбольный мяч, — надежда расщепляется на миллионы беспокойств — я ускоряю шаг — мне нечего терять, этот гад забрал все, — всю ясельную группу, все мои деньги — я тяну руку — не достает всего пару сантиметров, позади кричит Клаудия — небо вспыхивает красным — я кричу от боли, от падения — вся ясельная группа обступает меня — зажав деньги в кулак, он бьет меня по лицу и испаряется — я тянусь за баскетбольным мячом, взлетевшим до небесного купола — я делаю усилие над собой, я продлеваю шаг на миллиметр — и вступаю в новый мир — я настигаю вора у порога в… — Клаудия кричит позади: «Это Казино!» — вор падает без сознания — я держу его за волосы — я бью его головой об косяк гигантской двери — я бью его с безумным усердием — я бью его за Клем, за Друга, за Брата, за Отца… — двери открываются и целая толпа каких-то хиппи, втаскивает бездыханное тело внутрь — я не отпускаю…
Боязливые люди отвели меня подальше, вглубь зала. Клаудия наконец-то входит внутрь и безмятежно подходит к телу вора, тот валяется — ни шороха… я думаю, она психически не здорова… его кожа морщится от засохшей крови, на голове воспаляется открытая рана, он почти не дышит. Она разжимает кулак вора и берет все мои деньги, вся ясельная группа чешит за ней. Огромная толпа пялится на меня. Честно говоря, наплевать на это! Вор лежит неподвижно, а меня, по- прежнему, держат за руки и все трусливо молчат.
Я взглядом ищу Клаудию — она исчезла. Я даю себе слово: НИКОГДА, НИКОГДА, не шить ей куклу, теперь мы связаны с ней навеки. Я купился на человеческий взгляд. На рожу милого пони в ее чертах, на глупость про шляпки и казино… Клаудия взяла куш! Я, самый богатый реставратор подушек в истории — и меня обокрали. Здравствуй, самый богатый реставратор подушек!
Синий огонек бьет по глазам, сквозь пелену слез я вижу надписи на стене, — очень много надписей, я вижу одинокие столы, держащие, как Атланты, горы шляпок, я вижу множество лестниц на второй этаж, расставленных с такой небрежностью архитектора, с какой дети переставляют фигурки на шахматной доске. И свет в зале исходит снизу, из под ног… Эти люди здесь живут? Вид у них такой сопливый…
Но в момент моего созерцания, вспыхнул встречный взгляд. Я понял происходящее не сразу…. Судорожно заглядывал в глаза окружающим, смотрел на отзывчивость, на понимание, но видел лишь огоньки, — синие и красные: программа релаксации. Синий мигает со счетом раз-два, красный вспыхивает только на три… раз… два… три… среди огоньков блеснули глаза, я замечаю этот огонек, потому что грелся им три года к ряду. Столь знакомые и горячо любимые… за доверие, за желание распрощаться, за оставшуюся у меня еще надежду на всяк в нее входящего. Она держала мою подругу у сердца, а та молила меня: «Отпусти! Отпусти во Францию!», а я в ответ прошептал: «Отпустил».
Клем протянула мне куклу… Клем. Последнее ребро в моем животе. Клементина Доре. Клем протягивает Клем. Я бессилен, страх сжирает меня при этих звуках, будто чума, я слышу букву «К» и это значит Клем. Та, что бросила меня на обочине два года тому назад, которую я не видел и не знал все эти два года, — протягивает куклу. Будто контрибуция, выплата, признание отсутствия… Клем сшила куклу, два года тому назад, и попрощалась в моей манере со мной самим. Клем протягивает Рокамадура Рокамадуру. Я должен был сшить куклу ей в ответ. Даже спустя два года она должна вразумить, что и я простился с ней.
Клем протягивает куклу, сквозь толпу хиппи, с видом: «только ты и знаешь, солнце, только ты, я вся весьма себе сопливая… весьма и весьма». И Я СОПЛИВЫЙ! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ВСЕМ СЕРДЦЕМ, СОЛНЦЕ! Не делай этого! Я вцепился в куклу со всем пылом, на который был способен, мне хотелось прижать ее к себе как человека, которого я больше никогда не увижу, но тепло которого будет согревать меня всю жизнь. Не Клем… она назвала куклу моим именем… куклу, — хотел обнять куклу! Но вместо этого, я с силой швырнул ее в бездыханного вора у меня под ногами.
