Н. А. Гуляева, существовал и за пределами романтического литературного направления, по сути дела, во все эпохи, вместе с реалистическим. Этот тип творчества, будучи представлен в конце XVIII – первой половине XIX века такими замечательными английскими поэтами и писателями, как Вордсворд, Кольридж, Саути, Байрон, Шелли, Бульвер-Литтон, а в Америке – Ирвинг, Готорн, Эдгар По, продолжал жить в творчестве писателей второй половины XIX – XX веков, воплотившись в жанре фантастических таинственных рассказов.
В начале предисловия мы назвали рассказы новеллами. Хочется оговориться по этому поводу. Большинство текстов в книге по жанру действительно новеллы – истории со стремительным и неожиданным поворотом в конце. Но в сборнике представлены разные жанры. В нем вы найдете и притчу, и сказку, и детектив с элементами мистики, и приключенческий рассказ, и рассказ иронический, где таинственные события подвергаются сомнению, а призраки оказываются мнимыми.
Переводчики работали без конкретного плана, переводя истории для себя и своих близких, пока подборка не выросла до книжных размеров. Было лишь одно требование – художественная ценность переводимого, и хочется верить, что читатели в этом сами убедятся.
Предлагаемые вашему вниманию рассказы расположены хронологически, в порядке написания. Надеемся, вы получите такое же удовольствие от чтения, как переводчики от своей работы. Да снизойдут на вас лунные чары…
Р. В. Гурский, И. В. Карташова
В качестве эпиграфа:
Фанни Стернс Дэвис
Призраки
Я напугана ветром, рвущимся в дом.
Шорох листьев сухих на крыльце пустом.
Старые рамы трещат и ноют.
Я сижу в тишине с лампой ночною.
Тикает время, книги стоят,
Мудрые и молчаливые, в ряд.
Я напугана. Сможет ли в теплый круг
Света – проникнуть заблудший дух?
Но призраки здесь. Они дуют, колдуют,
С ветром летят и со снегом танцуют.
Я открою окно и лягу впотьмах –
Станут ли духи у меня в головах?
Они вернулись – снилось мне прошлой ночью.
Я слышала речи, видела их воочью.
Обнимали, держали, ласкали меня – и вроде
Говорили о счастье и дружелюбном народе.
Они скитались целых семь дней
И рады теперь отдохнуть у постели моей.
Но что, если вправду с ветром кромешным
Влетят они в комнату в белых одеждах,
И лица закружатся возле алькова, –
Смогу ли смириться с наплывом былого?
Я напугана ветром. О, горе, молчи!
Мне страшно, что милый вернется в ночи.
Перевод Р. Гурского
Вашингтон Ирвинг
Приключение моей тетушки
– Моя тетя, высокая грузная леди, – начал рассказчик, – отличалась сильным характером и непреклонной волей – таких женщин нередко называют мужеподобными. Дядя был худощавым, низеньким человечком, кротким и уступчивым, и совсем не годился ей в мужья. Вскоре после свадьбы он стал чахнуть и угасать. Властная натура жены слишком подавляла его и, так сказать, мало-помалу сводила на нет. Впрочем, тетушка заботилась о нем как могла: созвала к больному добрую половину городских врачей, строго следила за тем, чтобы он выполнял все их предписания, и пичкала его таким количеством микстур, какого хватило бы на целую лечебницу. Все было напрасно. Ни лекарства, ни самый нежный уход не помогли дяде, и в конце концов он пополнил собою длинный список жертв супружеской любви.
– И явился жене в виде призрака? – подхватил любознательный джентльмен, который задавал вопросы предыдущему рассказчику.
– Сейчас вы об этом услышите. После смерти «бедного дорогого мужа» тетя горевала безмерно. Возможно, она раскаивалась в том, что своими заботами и снадобьями до срока свела его в могилу; во всяком случае, она делала все, что может сделать вдова, чтобы почтить его память. Она не жалела денег на траурные принадлежности. В спальне тетушки висел портрет покойного, а его миниатюрное изображение (величиной с небольшие солнечные часы) неизменно красовалось у нее на груди.
Знакомые превозносили ее до небес. Все считали, что, если женщина так горько оплакивает первого супруга, она вправе заполучить второго – и очень
