С тех пор она стала благочестивой и дала своему супругу, в свое время, двух сыновей…
Месть наложницы
В Чжэ-цзяни полицейский Ма-цзи-сянь, причисленный к солеваренному департаменту, собрал приличную сумму денег. Он купил небольшое дело для своего сына Ма-хоан-чана. Этот вскоре перестал нуждаться в помощи со стороны отца. Будучи очень способным, он сильно разбогател.
В старости Ма-цзи-сянь женился на молодой наложнице, которую очень любил и решил оставить ей наследство вместо того, чтобы отдать его сыну. Он сообщил ей о своем решении в таких словах:
— Если ты мне будешь верна до конца моих дней, я тебе оставлю все мое добро.
Шестью годами позже Ма-цзи-сянь, заболев, позвал своего сына и сказал ему:
— Эта женщина ухаживала за мной с большой любовью. Я желаю, чтобы ты отдал ей все мое добро, которое останется после моей смерти. Тебе оно не нужно.
Но как только Ма-цзи-сянь испустил дух, его сын возгорел плохим намерением ограбить наложницу. Муж его тетки господин У, начальник полиции Тзуань-Чу, был человек, готовый на все. Ма-хоан-чан пошел к нему и сказал:
— Представьте себе, какую штуку отец сыграл со мной! Он оставил довольно богатое наследство, но просил меня отдать все целиком его наложнице. Меня надули…
— Будь спокоен, — сказал начальник полиции У, — я тебе во время подам мою сильную руку…
Когда наступил седьмой день, в ночь возвращения души, Ма-хоан-чан заставил охранять гроб наложницу. Он сам и его жена проникли тогда в комнату отца и забрали все сундуки и ящики со всем содержимым в них. Затем Ма-хоан-чан запер двери крепким висячим замком.
К утру, когда наложница захотела войти в свою комнату, она нашла дверь запертой. В это время пред ней предстал начальник полиции У и громко закричал грубым голосом:
— Вы еще очень молоды, чтобы оставаться вдовой. Возвратитесь немедленно к своему семейству. Вам найдут хорошую партию. Я попрошу Ма-хоан-чана, чтобы он вам дал приличную сумму.
Сказав это, он позвал Ма-хоан-чана своим грубым голосом:
— Дайте пятьдесят таэлей этой особе, — сказал он, — это будет больше, чем нужно.
Ма-хоан-чан немедленно уплатил ей эту сумму, приготовленную заранее, и сказал наложнице:
— Господин У прав, Вы не можете оставаться здесь. Все ваши пакеты уже собраны и паланкин готов. Убирайтесь немедленно, не беспокойтесь об остальном.
Испугавшись насилия начальника полиции У, наложница, таким образом выгнанная, ушла, не сказав ни слова.
— Вы мне сослужили большую услугу, — сказал Ма господину У.
Возвратившись к своим родным, наложница отказалась вновь выйти замуж. Ее маленькие сбережения быстро истощились.
Когда наступил двенадцатый день седьмой луны, она купила масло и другие предметы, необходимые для жертвы (пятнадцатого — день мертвых) и затем возвратилась к Ма, чтобы поплакать над покойным мужем вместе с ним. Жена Ма-хоан-чана встретила ее так плохо, как только можно себе представить.
— Неужели нет у тебя стыда, чтобы возвратиться после того, как тебя выгнали? — спросила ее эта грубая особа.
Наложнице не разрешили войти в дом. Ее поместили в коридоре и заявили заранее, что она должна будет немедленно убраться, как только будут принесены жертвы. Несчастная плакала в продолжение всей ночи до самого утра.
На другой день, когда Ма захотели ее выгнать, они нашли ее труп, висевший на дверях. Ма-хоан чан наскоро купил гроб, положил туда покойницу и послал к ее родным, не смевшим жаловаться из боязни перед грозным начальником полиции У.
Убежденный, что кроме несчастья его ничего больше не ждет в этом доме, Ма-хоан-чан продал дом господину Чан и пошел жить в другом месте.
Однажды ночью самоубийца явилась к Чану и заплакала. Чан разговорился с ней о домашних делах Ма и негодовал, узнав об их жестоком поведении. Поняв, с каким гуй[10] он имеет дело, Чан сказал сочувственно:
— Я купил этот дом и заплатил за него довольно дорого, без желания сделать вам неприятность. Я знаю ваших врагов, Ма-хоан-чана и начальника полиции У. Зачем вы докучаете мне? Это за них надо вам взяться. Если вы хотите, приходите завтра в полночь, я вас сопровожу к их новому местожительству.
Повешенная радостно улыбнулась и исчезла.
Когда наступила ночь, Чан зажег масло и положил в огонь таблетку[11], в которой просил душу собраться с силами. Затем он вместе с ней отправился к Ма. Прибыв к их дверям, он обратился к душе:
— Подождите, пока я постучу. Вы войдете, когда откроют двери…
На стук Чана вышел дворник.
— Ваш хозяин дома? — спросил Чан.
— Нет еще, — ответил дворник, — я жду его.
— Хороший случай, — обратился Чан к душе, — войдите…
Полагая, что Чан разговаривает сам с собой, дворник принял его за помешанного и прикрыл дверь.
Вернувшись к себе, Чан не спал всю ночь. На другой день рано утром он пошел узнать новости. Дворник Ма находился у открытых дверей.
— Вы очень рано встали, — сказал ему Чан.
— Было для чего, — ответил дворник. — Мой господин вернулся в полночь. Через короткое время он почувствовал себя очень плохо. Теперь он при смерти…
Чан вернулся туда в тот же день после обеда; Ма-хоан-чан умер. Через несколько дней после начальник полиции У также умер скоропостижно. Больше того: оба семейства Ма и У были совершенно разорены.
Актеры и привидения
В Пекине в конце восемнадцатого столетия театральное общество Гао-хо-бан пользовалось большой известностью. Однажды посланец на лошади явился в контору и сказал:
— Вас просят явиться сейчас, чтобы петь и играть комедию, в один дом за воротами Ха-да-мынь.
Комедианты, будучи свободны в тот день, собрали свои вещи и отправились в названное место. Между тем, упала ночь. В пустынной местности они вдруг увидели большой дом, блестящий огнями, и толпу людей.
Когда они приблизились к дому, к ним вышла старая няня и сказала:
— Барышня приказала, чтобы не пели ничего, кроме любовных песенок. При том никакое представление блуждающей души не должно появиться на сцене. И пожалуйста, не делайте много шума.
Режиссер организовал программу согласно сказанному. Комедианты пели от полуночи до рассвета, причем им не дали отдохнуть и не поднесли ни вина, ни пирожных.
Аудитория показалась актерам очень необычайной. И дамы, сидевшие наверху, отгороженные по обычаю решеткой, и мужчины, занимавшие места впереди сцены, — никто из них не говорил полным голосом: все таинственно шушукались так, что нельзя было понять о чем они говорят.
Вначале актеры удивлялись, затем они начали сердиться. Не обращая внимания на сделанное запрещение, они выпустили на сцену Хуан-ди[12], побрякивающего своей саблей, приветствуемого страшным гулом барабанов и гонгов. Немедленно наступила темнота и тишина. Комедианты оказались среди колючих кустов терновника перед чьей-то могилой.
Они наскоро собрали свои вещи и багаж и рано утром вошли в город. Когда затем расспрашивали соседей, живших поблизости, то узнали, что это могила одной барышни из высшей фамилии, по имени Му.
