В сердце больше не билось пушистое солнце. Ушел последний родной запах, и только безликая свежесть звенела на все лады. Пустота раскрывалась воронкой, тянулась к горлу, к глазницам, опускалась в живот, надувалась пузырем, через уши вытекала наружу. Пустота пожирала все, даже перегорелый пепел – не оставалось ничего.
Белянка судорожно, глубоко вдохнула, чтобы хоть чем-то заполниться. Пахло землей. До слез пахло сырой землей, сладким перегноем, речной тиной и горькими травами: будто кто-то голыми руками до порезов рвал острые травы и растирал между пальцами.
Медленно Белянка повернула голову, чтобы увидеть сгорбленного рядом Стела. Он сидел поджав ноги, опустив поросшее щетиной лицо. Локти упирались в колени, а кисти почти касались травы. Его легко можно было бы принять за мертвый древесный корень. Белянка осторожно отвела руку и коснулась его указательного пальца.
Стел вздрогнул и вскинул голову. С постаревшего от бессонных ночей лица, исчерченного морщинами, смотрели осоловелые глаза. И вдруг в черноте зрачков будто пролетела звезда: распахнулись ресницы, расправились складки вокруг губ. Стел с силой сжал руку Белянки и ошалело улыбнулся. В ответ она изо всех сил стиснула пальцы. Он зажмурился и прижал к шершавой щеке ее ладонь.
– Я здесь, – прохрипела она вечность спустя и не узнала свой скрипучий голос.
Он отрывисто кивнул, не выпуская ее руки, не открывая глаз.
– Кто-нибудь… – она протолкнула сухой комок в горле. – Кто-нибудь выжил?
– Да. Все, – он несколько раз бессмысленно кивнул. – Все выжили.
Да что с ним такое?!
– Как долго я… спала? – вслух спросила она, голос слушался уже лучше.
Стел наконец-то открыл глаза, отвел ее руку от своего лица и сжал обеими ладонями.
– Два дня, – глухо выдавил он.
– Два дня? – она вырвала руку и резко села – закружилась голова.
Стел помог ей опереться о ствол Ивы и поправил сбившееся одеяло. Он смотрел такими глазами, что хотелось исчезнуть. Видимо, он успел ее похоронить.
– Я настоящая, Стел, – на всякий случай прошептала она.
Он последний раз кивнул и резко выдохнул. Привычное самообладание и покой возвращались к нему. И Белянка вдруг поняла, что рада видеть Стела, рада видеть его живым и невредимым. И он так искренне рад, что она жива.
Быть может, только ради этого стоило возвращаться из безвременья?
– Мы уже почти не надеялись, – будто невзначай бросил он.
– «Мы»? – Она вытянулась, заглядывая за его плечо.
У небольшого костра, свернувшись клубочком на лежанке из сосновых лап, спала Ласка. Босая нога торчала из-под сползшего одеяла, касаясь земли, и волосы стекали черным потоком, золотясь в отблесках огня. Рядом с ней, запрокинув за голову руки и скрестив ноги, лежал Дождь и играл на свирели мамину колыбельную.
Почуяв ее взгляд, он повернул голову и улыбнулся – прозрачно, светло, будто знал, что однажды она откроет глаза, и спокойно ждал.
– Добро пожаловать домой, – одними губами прошептал он.
Ласка сонно потянулась, вскинулась и резко вскочила, запутавшись в одеяле. Взвизгнув, она бросилась к Белке, сметая подолом золу у края костра.
– Бе-е-елка-а-а! – заорала она в ухо и стиснула в объятиях. – Живая!
– Живая – так не задуши, – сквозь смех выдавила Белянка.
– Да хоть задуши! – не унималась Ласка. – Тебя нужно задушить – такой кошмар устроила! Такой кошмар!
Не разобрать: то ли смеется она, то ли плачет.
– Стел же сказал, что все выжили? – попыталась вырваться из объятий Белянка.
– Выжили, – Ласка разжала руки и выпустила названую сестру. – Выжили, – повторила она и вмиг погрустнела.
– Что там? – нахмурилась Белянка. – Говори…
Ласка почесала под носом, искоса глянула на огонь и передернула плечами.
– А что там говорить?.. Все кое-как укрылись, устроились. Кто-то поверил, что деревню подожгли рыцари, кто-то не поверил.
– Теперь все заново отстраивать, рыть землянки, распахивать огороды, а сажать уже поздно… – Белянка осеклась, перехватив сочувственные взгляды Ласки и Дождя. – Что? Это все я виновата, да…
– Нет, Белка, – покачал головой Дождь. – Ты не виновата. Ты выдумала себе страшный путь, но ты спасла нас. Ты спасла деревню…
– Но?..
Ласка осторожно взяла ее за руку и заглянула в глаза:
– Но тебе не рыть с нами землянки, Бель. Не копать огороды…
В памяти вспыхнули проводы Стрелка.
– Уходи, уходи, уходи… – вторили листья, травы и струи воды.
– Горлица… – начала Белянка, а Ласка закончила вместо нее:
– …не простит. Не примет назад.
– Пока не простит, – мягко поправил Дождь. – Время лечит все, Белянка. Помни об этом.
Она зажмурилась, стараясь выровнять дыхание. Истончившиеся связи рвались одна за другой.
– Время лечит, – повторил Дождь. – Однажды ты захочешь вернуться. И ты сможешь вернуться.
В ушах шумело, и Белянка могла только мотать головой: нет, нет, нет.
Наконец она выдавила, затаив дыхание:
– А как там Ловкий?
Перед глазами вспыхнули рыжие вихры, склонившиеся над колыбелькой.
– Он поймет, – с готовностью заулыбалась Ласка и, перехватив взгляд Белянки, добавила куда тише: – Когда-нибудь поймет…
Когда-нибудь. Но не теперь. Что ж, это справедливо. Да.
– А сам он как? – Белянка ухватилась за последнюю ниточку.
– Очень хотел мстить рыцарям, мы не могли его удержать, – затараторила Ласка. – Но потом пришли охотники Приюта и выжившие с Нижней Туры и сказали, что рыцари ушли.
– А они вправду ушли? – Белянка глянула на Стела, который что-то колдовал с чашкой и котелком у костра.
– Да, – коротко бросил Стел.
– Они пошли дальше? Вниз по течению? – пустота внутри похолодела, тихонько завыла.
Ласка и Дождь с сомнением посмотрели на Стела, но тот спокойно и уверено покачал головой:
– Нет, они ушли… домой.
На слове «домой» его голос чуть заметно дрогнул.
– Почему ты так в этом уверен? – нахмурилась Белянка.
Стел подошел к ней и протянул кружку, густой пар пах молоком и терпкой, чужой травой.
– Это бадьян, пей. Ласка достала молока.
Она сжала непослушными пальцами горячую глину, сделала большой глоток. Тело с благодарностью отозвалось, раскрылось навстречу теплу.
– Так почему ты уверен, что рыцари ушли домой?
– Ключи к сердцу Сарима, – весомо ответил Стел, будто это должно было все объяснять. – У них больше нет ключей. В каждый храм они встраивали магические раструбы, которые собирали тепло молящихся и передавали его в города. Нет ключей – незачем строить храмы.
– Ты… – начала было Белянка.
– Нет, я не знал, – перебил ее Стел.
Картинка складывалась леденящим душу узором.
– Так они возьмут новые… эти ваши… ключи – и вернутся? – она посмотрела на Стела поверх чашки.
– Может, вернутся, – с деланным безразличием пожал плечами Стел. – Может, в следующий раз пойдут в степи. Кто знает? Подозреваю, Мергу стоит доработать свое изобретение, а на это потребуется время…
Перед глазами поплыл маслянистый взгляд Рокота, горло сжалось от воспоминаний.
– Если я когда-нибудь еще раз увижу Рокота… – прошипела Белянка.
– Не торопись с клятвами, – оборвал ее Стел. – И не Рокот здесь первопричина всех бед.
– Ну, не с первопричиной же мне тягаться? – вспыхнула Белянка. – Кем бы и чем бы она ни была…
Да даже и с Рокотом не тягаться.
Одним глотком она допила чай из бадьяна и отдала кружку. Встала на ноги, помахала, разминаясь, руками. Странная легкость продолжала струиться по телу, будто приподнимая
