И это было правдой. И что безбашенный, и что станется. В том плане, что на раз отгребёшь. Сперва отгребёшь, и только потом поймёшь — за что. Причём, по полной и расширенной программе. Были уже печальные прецеденты. То бишь, случались — время от времени…
Научные исследования (и всё, что, так или иначе, связано с ними), являлись практически единственным видом деятельности в Ню-Олесунне и его ближайших окрестностях. Какие конкретно — научные исследования? Да, всякие и разные. То бишь, климатические, зоологические, биологические, ботанические, палеонтологические, геологические и экологические. Ничего хитрого, если вдуматься.
Впрочем, Тим к научным исследованиям никакого отношения не имел. Он просто охранял все местные природные красоты и их обитателей. Тупо — охранял? Вот, уж, и нет. Наоборот, с недюжинной выдумкой, искренним сопереживанием и изощрённой смекалкой.
И усовершенствованный мотодельтаплан — подтверждение тому. Чтобы пользы больше принести. Да и от скуки не закиснуть…
Чем ещё известен крохотный заполярный посёлок Ню-Олесунн? М-м-м… Пожалуй, только тем, что именно отсюда — в 1925-ом, 1926-ом и 1928-ом годах — стартовали легендарные экспедиции Рауля Амундсена и Умберто Нобиле к Северному полюсу. Ну, те самые, с использованием тогдашних самолётов и дирижаблей…
Итак, насвистывая под нос что-то однозначно-сурово-брутальное, он бодро шагал по одной из двух улочек Ню-Олесунна. Насвистывал, шагал и ненавязчиво оглядывался по сторонам. Машинально оглядывался, по устоявшейся многолетней привычке. Так как профессия охранника и строится — главным образом — на тщательных и многогранных наблюдениях…
Впрочем, ничего нового не наблюдалось. Всё те же аккуратные разноцветные домики. Серовато-голубовато-бирюзовые воды фьорда. Тёмно-бурая тундра, местами покрытая серо-бело-желтоватыми пятнами ещё не растаявшего до конца снега. Чёрные скалистые горы, напоминавшие своими очертаниями величественные средневековые замки, наполовину-разрушенные безжалостным Временем.
Вокруг было безлюдно, тихо и скучно.
— Любит здешняя учёная братия поспать вволю, — незлобиво усмехнулся Тим. — Оно и правильно. В том смысле, что пусть, родимые, дрыхнут. По крайней мере, некому будет приставать с глупыми и назойливыми вопросами…
Клык расположился рядом с нужным ангаром — лежал себе на пышной моховой кочке и, вывалив на сторону длинный розовый язык, задумчиво вглядывался в размытый силуэт острова Принца Карла, видневшийся — в морской загадочной дали — на западе. Демонстративно вглядывался, не обращая ни малейшего внимания на стайку разномастных поселковых собак, прогуливавшихся рядом с соседним складским помещением. Да и собаки — якобы — не замечали чёрно-белого хаски. Мол, к этому брутальному и активному индивидууму не стоит — лишний раз и без особой на то нужды — приближаться. Можно ненароком и отгрести на раз. Причём, по полной и расширенной программе…
Тим, сбросив с плеч тяжёлый рюкзак и прислонив винчестер к ближайшему валуну, отомкнул врезной замок, распахнул двухстворчатые ворота и выкатил из ангара — по узким рельсам на специальной тележке — модифицированный «Bidulm».
— Р-рыы, — предупреждающе рыкнул Клык, мол: — «К нам гости пожаловали. Насквозь незваные и даже, что характерно, совсем без подарков…».
Тим, выпустив из ладоней килевую трубу мотодельтаплана, обернулся и тут же мысленно расстроился: — «Вот же, блин подгоревший! Сглазил-таки. Мол, некому будет приставать с глупыми и назойливыми вопросами… Как же. Размечтался. А всё потому, что три раза не сплюнул через левое плечо, да и по дереву не постучал. Голова садовая и легкомысленная…».
К складским поселковым ангарам — со стороны двухэтажного красно-синего домика — торопливо приближалась высокая сутулая фигура, облачённая в бесформенный пуховик цвета хаки.
— Гав, — расстроено известил Клык, мол: — «Мистер Альвисс Олсен, собственной персоной. Принесла нелёгкая умника[3] и зазнайку, мать его скандинавскую… Вот, почему именно он, а не кто-нибудь другой? А? Эх, грехи наши тяжкие, в Рай не пускают…».
Альвисс Олсен, помимо чисто-научных и исследовательских функций, выполнял в посёлке и обязанности неформального представителя господина губернатора Шпицбергена.
Неформального — это как?
— Элементарно, — ворчливо пробормотал под нос Тим. — Эта мерзкая сволочь, видите ли, приятельствует с тутошним губернатором. И по этому поводу всюду суёт свой длинный норвежский нос. А потом усердно стучит — словно оголодавший лесной дятел. То бишь, пересказывает доверчивому и простодушному губернатору все поселковые слухи и сплетни. Выдавая их за кристально-чистую правду, ясен пень. Гнида скользкая и прожжённая. Тварь дешёвая и продажная. Морда мутная и в корягу обнаглевшая. Точка…
— Доброе утро, мистер Белофф! — подойдя к ангару, поприветствовал на английском языке Олсен.
— Эге, доброе. Впрочем, и добрей бывает. Редковато, вот, только. На мой брутальный и изысканный вкус.
— Простите?
— Не напрягайся, родной. Это я просто юморю так, — любезно пояснил Тим. — То есть, хохмлю. Старинная, так сказать, русская народная традиция. Точка.
— Ага, кажется, понял… Извините, а куда вы сейчас направляетесь?
— Зачем это тебе, парниша?
— Конечно, на всякий случай. Чтобы знать, где вас искать.
— Зачем — меня искать?
— Допустим, забарахлит двигатель вашего летательного аппарата, — бережно поправив на длинном носу квадратные профессорские очки, лучезарно улыбнулся норвежец. — Придётся совершать вынужденную посадку. Причём, жёсткую, при которой может повредиться и выйти из строя ваш мобильный телефон…
— Сплюнь, морда. И по дереву обязательно постучи.
— Простите?
— Похоже, приятель, что тебя легче придушить, чем уболтать.
— Простите?
— Господь Бог простит. Если, понятное дело, посчитает нужным и не забудет — в сонме дел ежедневных и важных… Ладно, очкарик, передохни. Удовлетворю, так и быть, твоё неуёмное любопытство. Слушай сюда, пройдоха. А если хочешь, то и записывай. Мне, ей-ей, не жалко… Вылетаю на дежурный обзор-осмотр островной местности, вверенной моему пристальному вниманию. Маршрут следующий: база — мыс Верпегенхукен — база. В случае экстренной необходимости возможны дополнительные посадки в опорных точках. Как бы так. Точка… Доволен, дружбан губернаторский?
— Как вы сказали? Мыс Верпегенхукен?
— Что это с тобой, морда? — удивился Тим. — Даже на месте слегка подпрыгнул. И побелел весь. Типа — взбледнул. Никак, поплохело?
— Э-э-э… М-м-м…, — неуверенно замялся Олсен, после чего неожиданно заявил: — Мыс Верпегенхукен — запретное место. Его нельзя посещать без…э-э-э, без специального разрешения господина губернатора. И, вообще, данная территория является частной приватной собственность.
— Шутка такая, весёлая-весёлая? Уже можно ржать?
— Нет, не шутка. Я говорю совершенно серьёзно. И, более того, официально.
— Кому — нельзя посещать?
— Всем.
— И даже мне? — выжидательно прищурился Тим.
— Вам — особенно, — надувшись гордым мыльным пузырём, бухнул норвежец.
— Гав-ввв! — неодобрительно гавкнул Клык, мол: — «Что же ты, придурок законченный, творишь? Ведь всему Шпицбергену известно, что Брут — самый упрямый разумный гуманоид. Среди проживающих — на данный конкретный момент — на островах архипелага, я имею в виду. Самый-самый-самый. И конкурентов-то, что характерно, достойных нет… Полагалось, милок, действовать совсем по-другому. Одобрить надо было, мол: — „Молодцом, мистер Белофф! Правильное и мудрое решение приняли. Одобряю! Незамедлительно отправляйтесь по намеченному маршруту. И посетите — в обязательном порядке — мыс Верпегенхукен.
