На макушке его с давних пор возвышалась неуклюжая, ободранная статуя горного козла с отбитым рогом. Мы бросили на него беглый взгляд, потом посмотрели вниз и замерли от восторга.
Перед нами открылась… Как жена ирригатора, я должна сказать по научному: открылась чаша водохранилища. Но и без всякой науки это была именно чаша, наполненная для пира невиданных великанов.
Вода в ней отливала, где синью, где зеленью оттенка павлиньего пера, со всех сторон не давали ей расплескаться, давили и удерживали в берегах высоченные, могучие хребты, уходящие вдаль, в туманную дымку. И только внизу, маленькая и аккуратная по сравнению с остальным хаосом горного мира, преградой для нее служила насыпная плотина, замыкая выход из превращенной в огромное озеро долины.
Мы вдохнули чистый, еще не прогретый воздух. Мне показалось, что им и надышаться нельзя. Такой воздух следует пить, словно старое, выстоявшееся вино, смакуя, маленькими глоточками. От всего этого упоения слегка кружилась голова, и сладко щемило сердце. А рядом стояли дети, притихшие, счастливые.
Но папа не позволил расслабляться, предстоял еще долгий путь и тяжкие испытания. Он посигналил, мы сбежали с холма, расселись по местам и покатили дальше. Вокруг водохранилища в сторону Чаткальского моста, в сторону Бричмуллы (теперь она называется Бурчмулла, но мне привычнее старое название). Минут через сорок прогремели под колесами железные настилы моста, но в Бричмуллу мы не поехали. Не доезжая двух километров до нее, нам полагалось свернуть направо, в ущелье. Оттуда гремя на перекатах, кружа в водоворотах, мчался на встречу с водохранилищем грозный Чаткал.
Горные реки не широки, но, стекая с высот, ледяная вода сметает все на своем пути, ворочает глыбы. Только рыба осмеливается плыть против течения, выпрыгивая в воздух на порогах и перекатах.
Мы свернули вправо, и тут сразу кончился асфальт. Из ста двадцати, нам осталось проехать восемнадцать километров по узкой, разбитой грузовиками, то глинистой, то покрытой щебенкой и гравием колее.
Вначале ничего страшного не было. Дорога вилась по отлогим холмам, только окна пришлось закрыть – за нами стлалось густое облако рыжей лессовой пыли.
И вот первое испытание. Недолгий, каменистый спуск к нешироким и мелким ручьям. В этом месте, выбежав из бокового ущелья, река Пальтау разливается множеством мелких рукавов. И все бы ничего – мокро. Того и гляди, машина пойдет юзом.
Обошлось. Резкий поворот, и мы оказываемся перед затяжным и крутым подъемом, сплошь усеянным острыми камнями.
Праздные пассажиры высаживаются. Наташа ведет собаку, мы с Никитой идем следом за машиной, сохраняя дистанцию на всякий случай. Заглохнет мотор, нам придется толкать «Чебурашку».
Но наш перегруженный малыш тянет и тянет вперед, кряхтит, воет, скрипит всеми суставами. Наконец, переваливает через последний, самый подлый уступ и с облегчением останавливается. Муж выходит из машины, мы подходим к нему, становимся рядом и смотрим вниз.
- М-да, - говорит наш мужественный водитель.
А больше и сказать нечего. Но расслабляться рано. Предстоит еще два часа пути со скоростью черепахи. Здесь не разгонишься.
После Пальтау правый берег раздвигается, дальние горы прячутся за ближними отлогими холмами. Дорога почти ровная, но к левому берегу уже подошла вплотную отвесная, сумрачно-серая стена, сложенная из синклиналей и горизонталей, а проще говоря, из каменных нешироких пластов. Высоко-высоко, на макушке ее, виднеются редко расставленные елки. Снизу, они кажутся маленькими, не больше спички, а на самом деле это высоченные, мохнатые деревья. Отсюда начинается царство арчи.
Едем дальше. Пока есть возможность, пока есть простор, объезжаем вросшие в землю валуны. Но вот из-за холма начинают выползать скалистые вершины, они подступают все ближе, ближе, дорога становится хуже, хуже. Горы сближаются. Теперь и с нашей стороны стена, почти белая, чуть тронутая светлой охрой, ослепляющая отраженным светом, и близкая, кажется, ее можно тронуть, если хорошо вытянуть руку. Справа отвесный обрыв, а на дне пропасти клокочет, беснуется и притягивает опасливые взоры Чаткал.
Я стараюсь не смотреть вниз. Сижу, напряженно, сцепив руки, и молюсь: «Горы, миленькие, пропустите. Мы будем себя хорошо вести, ничего плохого не сделаем. Наши помыслы чисты. Мы вас очень любим. Пожалуйста»…
Наверное, я ужасная трусиха, хоть виду не подаю. Всякий раз дрожу за детей, ругаюсь про себя за то, что мы вновь премся, черт знает, куда, по этой сумасшедшей, нарочно подкладывающей под колеса самые острые камни, дороге.
Но к слову, за все время наших поездок на Акбулак, а ездили мы туда (с перерывами, конечно), больше двадцати лет, произошла (не с нами) всего одна трагическая авария. Неопытный, но лихой водитель не затормозил при обратном выезде на Пальтау. Машина вылетела на противоположный склон и перевернулась. Мы не знали сидевшего за рулем человека, это был какой-то новичок, и поездка обошлась ему дорого. Горы не терпят лихачей, они требуют к себе уважительного отношения.
Еще были испытания: крутые повороты, петли дороги и подлые камни, способные в один миг сорвать глушитель или протаранить дно машины. Был Черный спуск, где-то впереди ожидал Мокрый подъем… А еще на узкой дороге опасно было наткнуться на встречный автомобиль. Тогда кому-то пришлось бы долго пятиться назад, искать место, где можно разъехаться, не причиняя вреда друг другу.
Машина тихо ползла мимо белых меловых скал; тряслась на ухабах возле серых скал, зловещих и равнодушных к нашему присутствию, а вокруг медленно кружилась, разворачивалась, внезапно исчезала на какое-то время, и всякий раз неожиданно появлялась вновь череда хребтов, поросших лиственными и арчовыми лесами.
Одолев еще один сложный отрезок пути, мы переезжаем по уютному деревянному мосту через Чаткал. На какое-то мгновение вспоминаем, что где-то в мире существуют ровные дороги, без тряски, без резвых скачков.
Гремящий зеленый поток уходит на север, в Киргизию, человеку с богатым воображением можно и отдышаться. Отвесные пропасти, жуть Чаткала, - все кончилось. Слева от нас мирно шумит на перекатах долгожданный, такой безопасный после пережитых волнений, почти ручной Акбулак. Но это кажется. Горная река – есть горная река, и Кирилл по-прежнему не теряет бдительности.
Бедного «Чебурашку» подбрасывает на ухабах. Скорость местами меньше пяти километров в час. Вползаем на очередной бугор, и внезапно открывается следующий трудный отрезок пути – Полутуннель. В массивной скале взрывами выгрызен узкий проход. Тяжелая, желтая скала козырьком нависает над резко сузившейся дорогой, оставляя открытым пространство, обращенное к реке. Но к этому месту еще надо спуститься по острой щебенке, по крутому откосу, вниз.
Сбоку дороги – знак: «Водитель, будь осторожен, высади пассажиров». Пассажиры высаживаются, Никита хмуро бухтит:
- Папа, прижимайся к скале!
Начинается спуск. Затаив дыхание, смотрим вслед машине. «Чебурашка» пробирается чуть ли не ползком. Под колесами не хрустят, нет, как-то зловеще хряпают камни. Чудится, еще минута, и наш умница
