- Про песню, парень, я могу тебе рассказать всё. А вот про Него… Иногда мне кажется, что Его просто не существует, бабские сказки. Но иногда…так и кажется, что Он везде, следит за нами, знает каждый наш шаг. Один чувак говорил как-то, что он ещё и внутри. А где внутри? Короче, не морочь мне голову. Тёлок снимать и что с ними делать я тебя научу. Песню потом свою придумаешь, а пока тренируйся на моей, раз она тебе так понравилась. Да, в этом деле я мастер. А сейчас пойдём пока пожуём, сил надо поднакопить. – Подытожил хозяин пещеры, и они поползли ближе к поверхности земли за корнеплодами и личинками насекомых.
- Тут один деятель коноплю посадил, так что жить можно… припеваючи. Угощаю. – Хозяин достал из закромов пару листьев, и время до темна пронеслось быстро.
После безумно-фантастической ночи, когда новоявленные друзья призвали своим двухголосым пением очарованных самок, они спустились вниз и проспали какое-то время. Проснувшись, молодой медведка снова начал расспрашивать:
- Скажи, а где живёт тот чувак, который знает про Него?
Хозяин пещеры даже немного обиделся:
- Ты что, меня бросить хочешь? Эх, настырный же ты парень, да ладно, покажу. Только обещай, что будешь заходить, иногда. Что-то я к тебе привязался.
Хозяин пещеры проводил молодого медведку до границы своих владений и объяснил, насколько это было возможно, куда тому двигаться дальше. На том они и распрощались. Вернувшись в свою нору зрелый самец долго не находил покоя – он бегал по тоннелю туда-сюда и всё гадал, правильно он сделал, утаив от паренька рассказ о бесчисленных смертельных опасностях, поджидающих любого, рискнувшего совершить такой длительный переход? Но вспоминая решимость парня, одновременно осознавал, что по-другому не мог поступить. Страх мог лишить силы даже куда более крепкого мужика, а тут молодой парнишка...
- Помогите уже, кто-нибудь там… этому храбрецу! Пусть он найдёт то, что ищет! – Сначала отчаянно, потом всё больше механически думал грузный самец, откусывая от конопляного листа, и его челюсти сначала шевелись быстро-быстро, потом всё медленнее до тех пор, пока он не замер весь, а вместе с ним и его мысль.
А молодой бурил землю, взлетал и плыл. Его могли съесть рыбы четыре раза, но он успевал взлететь в последний момент. Его могли пять раз склевать птицы, но мать научила мгновенно закапываться, а один раз на воде его спас листок, упавший прямо на него и отвлёкший внимание птицы. Итак, молодой медведка бесстрашно летел, полз и плыл в поисках ответов на вопросы о Нём. А в это время…
Глава 2. Кинешма, 2011 год.
— Зачем тебе спирт?
— Струны протирать.
— Какие струны?
— Струны души…
- Существует мнение, что люди древности были более мудры, чем современные. Они были ближе к природе, и даже видели богов. Они жили в гармонии с природой и были сильны духом. Сила рода передавалась потомкам и духи рода (которыми становились люди после своей физической смерти) помогали своим соплеменникам выходить из трудных ситуаций, выстоять в битве за жизнь, за продолжение рода человеческого. – Задумчиво говорил парень, по виду от тридцати до тридцати пяти лет. Обычно, в этом возрасте парни превращаются в мужиков, но назвать его мужиком или мужчиной – как-то язык не поворачивается, так он хорош. Его прекрасные синие глаза излучают таинственный свет, и все женщины цепенеют под обволакивающей магией его взгляда. Намек же на возраст даёт лишь лёгкая седина на висках. Глядя на него, невольно начинаешь задумываться, не с него ли лепили статую Персея? И лишь при внимательном рассмотрении приходит понимание, что это было бы возможно, в принципе, если бы не одно маленькое «но» у статуи. В остальном, сходство поразительное.
- Знаешь, я тоже об этом всё время думаю. Нам говорят о каких-то необычайных способностях древних людей, об их стремлении к вольной жизни, но я понять не могу, когда же они превратились в баранов? Или они всё время были такими? Как могли такие свободолюбивые люди приносить человеческие жертвы? Причём самых красивых. Ладно, тогда можно было списать это на их невежество и безбожие. Но сейчас, когда и единый Бог, и образование… представь, устроили бы у нас на площади казнь – думаешь, не пришли бы горожане поглазеть? Да, казни запрещены, в угоду гуманистическим соображениям, но убийств с каждым днём становится всё больше, не смотря на то, что количество церквей и в городе, и в стране растёт. Где-то нас обманывают. Я тут вычитал в одной занимательной книжице: «Страх высказаться публично отождествляется с глубинным страхом быть убитым, если твои высказывания не понравятся…» Вот тебе и мудрые люди. Если что не так - топор в голову, и вся мудрость. Всё дело в героях. Это они делали прорыв в человеческом сознании, это они изменяли существующую реальность и платили за это своею жизнью. Лёха, наливай! Здесь по сухому не разберёшься. – Сказал высокий мужчина в чёрном пальто, и длинными тонкими пальцами заправил прядь слегка вьющихся волос за ухо. Он был немного старше своего собеседника, но клиновидная бородка и волосы до плеч делали его образ похожим на Христа. Он смотрел на мир каким-то особенным взглядом – полным спокойствия и скорби, таким, какой изображали у Христа с терновым венком на голове.
Мы застали двух друзей в то время, когда они, неторопливо беседуя, шествовали по железнодорожному полотну огромной насыпи, разделившей реку пополам и соединявшей два берега. Отвернув влево на тропинку, ведущую к реке, они как раз подходили к памятнику Святителю Василию Кинешемскому, недавно тут установленному. С одной стороны перед памятником была обмелевшая и загаженная река Казоха, а с другой стороны - крутой склон, на котором громоздились деревянные дома Беловской слободы, как её называли в старину – вотчины князей Бельских, подаренной их роду государем всея Руси за заслуги перед Отечеством. Фраза: «Лёха, наливай», - прозвучала в тот момент, когда они были уже возле памятника. Пока Алексей-Персей, расположившись на скамейке, откупоривал бутылку водки и разливал её содержимое в пластиковые стаканчики, вытрясал закуску из целлофановых кульков, укладывая на большой пакет, в котором всё это и было принесено – Михаил, тот в чёрном, истово молился. Когда он закончил читать молитву, крестясь, поклонился на все четыре стороны. Подошёл к скамейке, решительно взял свой стакан и молча выпил. Алексею ничего не оставалось, как последовать его примеру. Они хрустели солёным огурцом и молчали. Наконец, Михаил подал знак рукой, и Алексей снова наполнил стаканы.
- Давай, Лёха, будем! –
