- Что за херня происходит? – спросил подошедший к нам мужик.
- Просто смотри... – ответил ему Коля, едва шевеля губами.
- Да какого ж #уя!
Я схватил его за плечо.
- Стой! Ты всерьез хочешь остановить человека, только что сломавшего забор?
Два забора.
На той стороне путей ему было проще, искать границу секции не было нужды. Он просто вырвал столб из земли! Стальную опору, вместе с висящими на ней листами железа и бетонным основанием, вкопанным в землю. Просто вырвал! Не скажу, что как травинку, с легкостью и играючи, нет. Видно было, что этот рывок дался ему не просто. Я видел, как вздулись мышцы на его руках, едва не разрывая рукава футболки, видел, как медленно он тянул из земли тяжеленный столб, и как налились кровью ссадины на ладонях. Но на его лице не отразилось ничего, оно оставалось бесстрастным и сосредоточенным. У него была какая-то цель, и забор мешал ему к ней идти...
И мы стояли на пути у этого, проверяя, сшибет он нас или попытается обойти? Да, мы в самом деле идиоты. В рубашке родившиеся идиоты!
- Вы его знаете?
- Впервые видим, - ответил я.
- А я вызову полицию.
- Я бы не стал на твоем месте, - посоветовал Коля, - пока ты вызовешь, пока они приедут – он уже будет далеко. Что ты им скажешь? Кто тебе поверит?
- Вы же подтвердите.
- Мы пойдем за ним.
Надо же, еще недавно Коля предлагал развернуться и пойти домой отмечать пятницу. Теперь и он понял. Осознал, с чем мы столкнулись.
- Мы пойдем за ним и постараемся убрать с его пути людей, чтобы никто не пострадал. А если ты вызовешь ментов, если они приедут или они его найдут и догонят... В общем, мне жалко ментов. Я бы не хотел, чтобы мне пришлось останавливать это.
Впервые Коля произнес это. Не "Останавливать его", а "Останавливать это". Человек не может вот так легко повалить два крепких забора. Тот, кто на это способен – не человек. Это. Оно.
- Но он же...
- Тебе этот забор нравится? Вот и ему нет! – отрезал я. – Коля, пошли.
Мужик уходил от нас вниз по переулку, по-прежнему целеустремленный, уверенно и неудержимо идущий к своей цели. Мы перемахнули остаток заборf вслед за ним, и снова пристроились ему в хвост, держась метрах в пятидесяти.
Больше всего меня поразило то, что никто не вышел на лязг и грохот рушащихся стальных листов. Наверняка люди видели происходящее из окон, но никто не вышел. Никто! Дальше по переулку играли в куче песка дети. Они видели, как упал забор. Отоврались от своих занятий, увидев, как сваливший его детина движется в их сторону, но тут же снова уселись в песок по команде старшей из них.
"Будьте как все. Не привлекайте внимания. Не обращайте внимания на странное, и тем более на страшное, и оно пройдет мимо".
Оно прошло. Дети проводили взглядом его, а потом и нас, не сказав ни слова. Не бросились бежать, но и никак не проявили своего любопытства, так и оставшись стоять на тонкой тропе между "Страшно" и "Интересно", так и не выбрав ни тот, ни другой вариант.
А мы с Колей – выбрали. Страшное притягивало нас больше, чем пугало.
Мужик снова вышел на Кленовую, сделавшую петлю чтобы забраться на путепровод, и теперь шел по ней к одной из самых загруженных городских улиц, к Купеческому тракту – широкой восьмиполосной магистрали, не только соединявшей Центральный район с Сосновским, но и взявшей на себя весь транзитный траффик с юга Медянска на север.
- Как он будет переходить Купеческий? – озвучил мои мысли Коля.
Сотней метров левее через Купеческий перекинут пешеходный мост. Парой сотен метров правее – есть светофор. Но что ему мосты и светофоры, что ему восемь полос дороги, если он выворачивает из земли стальные опоры?
- Может, ему вообще переходить не надо, может, он вдоль Купеческого пойдет?
В самом деле, зачем ему на другую сторону. Там – частный сектор, доходящий до самой реки. Метров 300-400, не больше, Медянка совсем рядом. При мысли об этом мне вспомнились колины слова: "Может он топиться и идет". А что, если правда?
Громила шагнул на проезжую часть, вытянув левую руку в предупреждающем автомобилистов жесте. "Внимание! Я иду!" – говорил он им. И это было его первой попыткой общения с окружающим миром, которую мы видели! Нет, он не был обдолбанным наркоманом, не осознающем реальности и идущим напролом. Он видел автомобили, он понимал, что они представляют для него опасность, но ему нужно было перейти дорогу здесь и сейчас, а не через 200 метров или через 5 минут, поэтому он велел движению остановиться, пока он не окажется на другой стороне дороги.
И движение остановилось.
Визг тормозов, гудки, отборный мат, но ни одна машина не ударила его капотом, хотя я почти хотел, чтобы это случилось. Потому что удар автомобиля мог поставить точку в этой истории. Или хотя бы расставить все точки над i. Реальность в моей голове растроилась: я видел три возможных исхода столкновения.
Удар. Тело падает на капот, потом слетает с него, ударяясь затылком об асфальт. Из ушей идет кровь, глаза бессмысленно смотрят в небо, а руки и ноги в последний раз вздрагивают, перед тем, как окончательно расслабиться. Все, конец истории, куда бы он ни шел, его путь закончился здесь, на Купеческом тракте. Его путь.
Удар. Тело падает на капот, потом слетает с него, ударяясь затылком об асфальт. Громила трясет головой, встает на четвереньки, а затем и на обе ноги, озираясь по сторонам. Рефлекторно отталкивает руки сбившего его водителя, испуганно бормочущего: "Да лежи ты, лежи!" "Охренеть! А где это я? Ничего себе мы с мужиками плана дунули!" Все, конец истории, но он еще не раз расскажет ее друзьям, начав со слов: "И тогда Петрович достал траву! Вот это была трава, мужики... Меня так вштырило, что я с "Заречного" аж до Купеческого пешком дошел, и ничего не помню!" Конец истории, но не конец пути. Его пути.
Удар. Тело падает на капот, но тут же сцепляется в него сильными руками, снимая железо и пластик. Какому-то куску металла не прервать его путь, а попытавшийся сделать это должен быть наказан. "С вами все в..." – шепчет вылезающий из-под руля перепуганный водитель, пузатый метр в кепке, в очках в роговой оправе. Ему оставался всего год до
