На какое-то время наступила тишина. Ягун, поднявшись из кресла, сжал плечо друга и пристально посмотрел на него, как бы говоря: что бы ты ни решил, я буду рядом. Таня, приблизившись, протянула ладонь, но тут же отдёрнула её, словно испугавшись, что Ванька не захочет её прикосновения. Так и стояла, глядя на него, будто силилась передать что-то силой мысли, вот только он не мог, подзеркалив, прочесть их.
В конце концов, Валялкин выступил вперёд и тихо сказал:
— Я рискну.
Сарданапал кивнул и поднялся из-за стола. Ухватив непослушные концы своих цветных усов, он завязал их на затылке и вышел на середину кабинета с зажатым в руке артефактом. Глеб и Ванька встали в противоположных концах комнаты, так, чтобы ровно между ними оказался академик. Ягун и Танька забились в угол, причём в последний момент играющий комментатор опомнился, метнулся к столу и притащился обратно со своим пылесосом.
— Повторю ещё раз: примерное развитие событий я могу предсказать, основываясь лишь на опыте, — произнёс Сарданапал. — Глеб должен выпустить мощную искру, которая пройдёт через Амулет и, напитавшись его силой, попадёт в Ивана. Если мы всё сделаем правильно, то магия вернётся к нему.
— А если… если нет? — испуганно спросила Таня. — Если это не сработает, и в Ваньку попадёт обычная боевая искра?
Никто ей не ответил. Девушка дёрнулась было вперёд, но Ягун схватил её за руку и остановил, качая головой:
— Не надо, Тань. Ванька всё решил.
Она осела вдоль стены и замерла, бледная и молчаливая.
— Итак, все готовы? — голос Сарданапал был спокойным, однако Глеб ощущал, что старый маг волнуется.
Тщательно рассчитав место, откуда он будет выпускать искру, Бейбарсов принял боевую стойку и сосредоточился. Он смотрел прямо в глаза Валялкину, и перед ним калейдоскопом проносились картинки прошлого: вот они друг напротив друга посреди драконбольного поля, на нечестной дуэли; в дешёвой гостинице на окраине города; в подвале барака, полном упырей.
Сколько дел наворотил он, Глеб, отравленный некромагией, страшным детством и болезненной любовью к Тане. За всё это он поплатился, и поплатился заслуженно. У него отняли самое дорогое, а потом случилось невероятное: ему дали шанс, вернув всё в троекратном размере.
А Валялкин, всю жизнь делавший только добро, любивший Таню так же искренне, спасший самому Глебу жизнь, поплатился ни за что. И эта несправедливость, прежде не затронувшая бы Бейбарсова, теперь терзала его. Он чувствовал, он знал, что не сможет жить спокойно, не будет счастлив с Таней, пока не вернёт Ваньке должок.
Больше не осталось места для ревности и злости, и ненависти тоже больше не было.
Лишь белый слепящий свет — желание преподнести человеку дар, ничего не прося взамен. И прозвучавшее боевое заклинание, вырвавшееся искрой размером с кулак, шло из самых глубин души Глеба.
— Искрис фронтис максимус!
Полыхнула яркая вспышка, ослепившая всех, находившихся в комнате, а следом за ней ещё одна. Заклинание прошло через Амулет сотни магов и, увеличив искру вдвое, врезалось прямо в грудь Ваньке. Он вскрикнул и, не устояв на ногах, упал навзничь. Вспышка же не прошла сквозь него, а как будто всосалась внутрь — лицо Ваньки исказила судорога, а потом он застыл.
Первой к нему кинулась Таня. Упав на колени, она пыталась приподнять тяжёлое тело. Ей помог подоспевший Ягун. Несколько секунд глаза маечника оставались закрытыми, но потом его веки дрогнули раз, другой, а грудь начала мерно подниматься и опадать. Распахнув глаза, он уставился на окруживших его слегка осоловевшим взглядом. Сел, потряс головой. С помощью друзей поднялся на ноги.
— Иван? — голос Сарданапала был полон надежды.
Ванька неуверенно поднял руку, на которой по-прежнему тускло блестел бесполезный для обычного человека перстень. Глеб видел, как страшно было Валялкину, как жутко казалось поверить, а потом разочароваться. В конце концов он слабо улыбнулся цеплявшейся за него Тане и шагнул вперёд.
— Хап-цап, — произнёс он так тихо, что заклинание услышал лишь стоявший совсем рядом Глеб.
Пылесос Ягуна, стоявший в противоположном углу комнаты, оторвался от пола и приземлился у ног Валялкина. Он неверяще уставился на него, а потом выдохнутся, прикрыл глаза, и улыбка робкого счастья осветила его лицо.
С помощью одной-единственной искры Глеб вернул дар магии Ваньке, отплатив, наконец, и этот долг.
— Что ж, друзья мои, — послышался голос Сарданапала, — мы справились.
Ягун облегчённо рассмеялся, кинувшись к другу:
— Ванька, эх! Иди сюда, я тебя расцелую!
Маечник от целований отказался, однако на крепкое объятие друга ответил таким же. Улыбающаяся и смаргивающая слёзы Таня медленно приблизилась к Глебу:
— Спасибо.
Отодвинув в сторону ликующего Ягуна, Ванька посмотрел на Бейбарсова долгим, спокойным взглядом. А потом протянул руку и сказал — без лишних экивоков, но с таким глубоким чувством, что бывший некромаг понял самое главное, невысказанное:
— Спасибо. Спасибо тебе.
Глеб крепко пожал протянутую ладонь и кивнул:
— Спасибо нам всем. Это не только моя заслуга.
— О нет, Глеб, — академик выступил вперёд, всё ещё держа в руках бесполезный теперь уже Амулет. — Это твоя заслуга. И тебя благодарит не только Иван. Я, школа, все мы — благодарим тебя.
И когда академик слегка склонил свою седую голову, когда Ягун обратил к нему своё восторженное лицо, когда Ванька ещё раз крепко сжал его ладонь, Глеб посмотрел на Таню, в её блестящие от слёз глаза, и позвонил, наконец, покою наполнить его душу.
Он искупил свои грехи.
Он был прощён.
***
Первым, что Глеб услышал, спустившись вниз ближе к вечеру, был высокий капризный голос, который он узнал мгновенно: Склепова. Его обладательница показалась мгновением спустя: юбка короче некуда, на руках — дочь, а за ними навьюченным осликом тащился Гломов. Эта картина была уже настолько привычна, что Глеб подумал: вряд ли с годами что-то поменяется, даже длина юбок Гробыни, только детей у неё на руках прибавится.
— Ооо, Бейсусликов! Наш светлый друг! — лысегорская ведущая звонко чмокнула его в щёку и отстранилась, разглядывая своими невообразимыми глазами. — Знаешь, это почти преступление — так хорошо выглядеть после того, что жизнь с тобой сделала.
Глеб проигнорировал своеобразный комплимент и перевёл взгляд на маленькую девочку. Елизавета сидела на руках у матери и улыбалась ему, демонстрируя все свои немногочисленные зубки. Он не выдержал и улыбнулся ей в ответ, а в груди что-то сжалось: он вспомнил их с Таней разговор накануне.
Пожав руку Гуне, Бейбарсов кивнул на многочисленные чемоданы:
— Помощь нужна?
Гуня, красный от напряга, помотал головой и хмыкнул:
— Неа, я уже привык.
Стоило семейству Гломовых скрыться на верхней площадке Лестницы Атлантов, как в холле показалось сразу несколько бывших однокурсников: Ритка Шито-Крыто со своим длинным, похожим на жердь рыжим
