— Ты только посмей, — рявкнула Трисс, не обращая внимание на то, как над городом под ними уже взвились клубы дыма и огня. — Только посмей протянуть ко мне свои пальцы, и я выцарапаю тебе глаза.
Они мгновенно смолкли увидев Цири, мчащуюся к ним во весь опор в туче пыли. И наконец заметили, как над городом поднялся черный дым. Услышали, как воздух наполнился далёкими криками, воем и рёвом людских глоток.
— Что там происходит, — Трисс взволнованно выдохнула, всматриваясь на разгорающиеся по городу пожарища. — Нападение?
А затем, прежде чем Цири успела что-либо сказать, прежде чем две чародейки увидели кровь, стекающую по ладони пепельноволосой, земля под копытами лошадей затряслась, а в небо, испачканное кровавыми разводами пылающих под закатным солнцем облаков, метнулся столб ослепительно-яркого света. Волна энергии, сбивая с ног живых, обтекая дома и улочки, накрыла несколько городских кварталов, налетев со стороны приозёрного бульвара.
— Нет, нет, нет, — из груди Цири вырвался рыдающий, жуткий стон, когда остаточная волна энергии дошла до них. Ударила в лицо стылым, продирающим до костей холодом. Пепельноволосая ударила Кэльпи пятками. Лошадь мгновенно сорвалась в головоломный галоп.
— Цири! Стой! — в спину ей неслись крики двух чародеек, пустивших своих коней вслед за ней. — Что это, Трисс? Что происходит? Какой-то полоумный чародей или чародейка решили угробить весь город?
— Гони, Йеннифэр, — крикнула Трисс, пряча лицо от потока воющего ветра, ворвавшегося в узкую городскую улочку, к которой их мгновенно оттеснила напирающая, воющая толпа, вооруженная чем попало.
Баррикады, наспех сооружённые краснолюдами и эльфами, сметались потоком обезумевшей от убийств черни. В Ривии гремел погром. Теперь Трисс и Йеннифэр знали это точно, гоня лошадей сквозь узкие улочки, объятые дымом горящих домов, заполненные бегущими в панике людьми. Они потеряли Цири из виду, когда её вороная, стрелой перемахнув через баррикаду из людских голов, исчезла за косым изгибом торговой площади, на которой уже вовсю пылали костры. В кострах, корчась в предсмертной агонии и оглашая всю площадь душераздирающими воем, заживо горели нелюди. А затем гудящий вой голосов утонул в новой волне энергии, что прошлась по улицам города. Лошади двух чародеек взвились на дыбы. Женщины свалились на землю, рискуя быть затоптанными обезумевшими от страха лошадьми и людьми. Но толпа вдруг перестала напирать. Костры, мгновение назад жадно пожирающие языками пламени живую плоть, с шипением потухли. Магички, прикрывая лица от потоков бьющего в лицо ветра, огляделись. Различили сквозь пелену снежной пыли раскиданных то тут, то там людей. Их болезненные стоны теперь даже отдалённо не напоминали их дикие, полные безумия выкрики, разносившиеся по площади мгновение назад.
— Раздери вас дьявол, — Йеннифэр поднялась на ноги, схватив Трисс под локоть. — Поднимайся! Хватит трястись от страха! Нам нужно найти Цири. Немедленно!
И они, укрыв себя под защитой магического барьера, бросились туда, где скрылась из виду Цири. Всюду, куда не кинь взгляд, ползали на карачках люди, дрожащими пальцами прощупывая себе дорогу сквозь бьющие по лицу клубы снежной пыли. Но пальцы их натыкались лишь на трупы. Тонули в крови, что залила улицы Ривии. Вязли в склизкой субстанции размозжённых черепов. Люди скребли ногтями по земле, силясь подняться на ноги. Дикий, нечеловеческий визг, донёсшийся со стороны озёрного бульвара, резанул слух, звенящим эхом полоснув по ушам. Ветер, секунду назад завывающий и хлещущий по лицу снежинками, мгновенно стих. Воздух завибрировал оглушающей, неестественной тишиной. В нём, сверкая под лучами закатного солнца, заискрились неестественно повисшие над самой землёй снежинки. Они не таяли. Не превращались в капельки воды, оседая на коже. А картина, представшая перед выбежавшими на бульвар чародейками, заставила их мгновенно застыть на месте, шокированными глазами уставившись туда, где, объятый огненным ореолом бледно-голубых вспышек, стоял Кирилл. И вокруг него, распластавшись изломанными тряпичными куклами, валялись в лужах собственной крови уже остывающие, местами обугленные и изъеденные огнём трупы убитых кметов.
***
Он услышал её крик ещё прежде, чем увидел, как она упала на колени рядом с лежащим на земле ведьмаком, вокруг которого уже собралась лужа крови.
Ярость, клокочущая в нём, вырвалась на волю, когда в запоздалом прыжке он лишь успел увидеть трезубец вил, прошивших тело ведьмака. Заставивших его закричать в агонии. Рухнуть на землю согнувшимся в три погибели телом. Кирилл никогда не слышал, чтобы Геральт так кричал. Даже на Таннеде, когда Вильгефорц разломал ему кости. Этот крик, разорвавший пропитанный запахом крови воздух, был полон предсмертной агонии. А затем, когда он увидел искажённое страхом лицо молодого кмета, в руках которого осталось древко вил, реальность затрещала по швам. Он не помнил, как именно всё произошло. Не помнил, как меч с яростным свистом рассёк воздух, обрывая очередную жизнь. И когда ярость затмила разум, он позволил ей себя оглушить. Толпа напирала. Кричала и выла. А затем, когда Сила из него вырвалась наружу волной энергии, внезапно схлынула, метнувшись от него прочь, как от чумного. Но он догонял убегающих. Сбивал их с ног. Валил на землю. Они лишь паскудно выли, царапали пропитанную кровью мостовую ногтями, пустыми и безумными глазами уставившись на деяния своих рук. На изуродованные трупы нелюдей, валяющиеся под ногами.
Он не помнил, в какой момент ему захотелось стереть этот город с лица земли. Стереть, содрать с себя запёкшуюся кровь невинно убитых и тех, кого убил он сам. Чтобы не осталось ничего. Чтобы сгинули во мраке смертной агонии те, кто разжёг пламя развернувшейся здесь бойни. И когда всё закончилось, когда крик Цири на мгновение заглушил ярость, он опустился на колени рядом с Геральтом, не в силах что-либо сказать или сделать. Пустота поглотила разум. Спутала мысли. Он взглянул на свои перепачканные кровью руки и запоздало осознал, что зажимал ладонями рану ведьмака. Исцеляющая магия слабо кольнула пальцы, затрещала редкими синими искрами. Но не разлилась по телу бледного, как мел, Геральта. Юноша зажмурился, пытаясь унять дрожь, пробивающую трясущиеся руки. Он был бессилен. Внезапная вспышка ярости вкупе с вырвавшейся наружу Силой окончательно измотали его. Голос Цири донёсся до него гулким эхом. Застыл, затерялся на периферии сознания. Он не видел, как рядом с ними
