— В моем прекрасном замке?!
— Он вовсе не ваш. Замок принадлежит королю.
— И что теперь? Значит, можно подсовывать мне всякую дрянь? Тут вам не свалка!
— Сильно в этом сомневаюсь, — процедило чучело.
— Выметайтесь отсюда немедленно!
— Не надо так эпилептически трясти саблей. У вас что, припадок?
— А у вас что, слабоумие?
Он надвигался на эту высокую прическу и беленое лицо, и сверкающие повсюду изумруды, размахивая саблей.
Валеты в ужасе отступали.
Горгона-как-её-там гордо стояла посреди комнаты, расправив плечи и высокомерно вскинув подбородок.
— Сами выметайтесь, — сказала она бесстрашно.
— Эй вы! — сабля метнулась в сторону валетов, которые трусливо крались к выходу. Очертив круг в воздухе, она срезала искусственный цветок в пышных волосах. Чучело панически ойкнуло и бросилось к пыльному окну, чтобы поправить прическу.
— Госпожа Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч была сослана в Изумрудный замок, — крикнул один из валетов.
— Мы ничего не можем поделать, — крикнул другой.
И они оба выкатились на улицу.
— Стоять! — зарычал Трапп. — Заберите свой мусор с собой!
Заржали лошади, щелкнул кнут, заскрипела карета, и спустя минуту во дворе замка осталось только несколько сундуков, картонок, коробок и две перепуганные до смерти горничные.
— Паскудство какое, — произнес генерал, кашляя от взметнувшейся пыли.
— Абсолютно с вами согласна, — крикнула горгона в разбитое окно. — Вы испортили мне прическу!
Генерал проковылял по двору, достал новую бутылку из горшка с чахлым кустом, и сделал еще несколько больших глотков.
Надо было просто расслабиться и перестать так сильно злиться.
Настоящие сражения выигрывают со свежей головой.
Лучший, но опальный генерал выпил еще.
Мир становился немного более терпимым.
Забавы ради он сделал несколько выпадов саблей в сторону горничных, порадовался их пронзительному визгу и, хохотнув, направился снова к своему чучелу.
— Эй, как вас там.
— Гиацинта Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч.
— Посрать. Так что, щенок вас действительно отправил в ссылку?
— Это временно, — ответила она. — Совсем ненадолго. Его Величество просто так шутит.
— Смешно, — согласился генерал. — Что вы такого натворили?
— Крошечное недоразумение.
— Приставали, поди, к королю? Подкаруливали во всяких кустах, пугали своей голой грудью?
— Вы крайне далеки, Трапп, от моды.
— А вы крайне далеки от столицы, — ответил он.
Реальность чуть подрагивала и кренилась.
— Что надо было сотворить с бедным щенком, чтобы он сослал вас ко мне?
— Полагаю, — ответила горгона, — он просто забыл про то, что вы здесь.
— Забыл? — в груди что-то заныло. — Про меня? Прошло каких-то ничтожных десять лет… спорим, про вас забудут и того быстрее.
— Неправда! — в равнодушии финтифлюшки появилась первая брешь.
Сквозь расплывающийся воздух Трапп увидел, как белизна прекрасного лица дала трещину. В глазах горгоны всплеснулись беспокойство и испуг.
— Это моя половина замка, — рисуя саблей на пыльном полу неровную линию, заявил генерал, — а там — ваша. И не суйтесь в мою личную жизнь! Эухения, чтобы тебя черти слопали, подавай обед!
3
И неслись, вспенивая землю, лошади, и орудия грохотали, а металл бился о металл. Солнце слепило глаза, а когда Трапп оглянулся назад, чтобы посмотреть на свое войско, то увидел только облупленную стену.
Однако орудия продолжали грохотать.
— Эухения, чтоб тебя, — простонал опальный, но все еще великий генерал, — у нас что, замок рушится?
Голова раскалывалась, а в горле саднило.
Трапп с трудом поднялся со своего спального места и попытался посмотреть в окно.
Окно дрогнуло и вместе со своими трещинами поплыло в сторону.
Генерал ошеломленно моргнул, а из образовавшегося проема высунулась бородатая разбойничья рожа.
— Мать моя женщина, — сказала эта рожа и размашисто перекрестила Траппа. — Ты бы побрился, генерал.
— На себя посмотри, — огрызнулся тот и, отодвинув рожу, выглянул на улицу.
Во дворе замка развернулись полномасштабные военные действия.
Множество мужчин и женщин что-то выбивали, скребли, мыли, подметали, меняли стекла, чинили мебель, развешивали выстиранные шторы, кипятили простыни и занимались прочими диверсиями.
Прищурившись, Трапп узнал кое-кого из жителей деревни.
Да ладно, казалось, что здесь копошилась вообще вся деревня.
Гангрена-как-её-там разгуливала среди этого безумия, покуривая сигарету в длинном мундштуке. Её голову обезображивала зеленая шляпа с широкими, как колесо у телеги, полями.
— Вон то окно тоже надо заменить, — командовала горгулья своей армией, размахивая руками, увешанными крупными кольцами.
Генерал Трапп стал великим не только потому, что блестяще наступал.
Еще он умел не менее доблестно отступать.
Попятившись, он вышел из своей конуры на кухню, где сразу четверо женщин чистили очаг и безжалостно уничтожали реликтовую грязь на столешницах. Громко чихнув, Трапп выскочил через черный ход в огород и, миновав грядки с морковкой, направился к озеру.
Вода обняла его своей прохладой.
Нырнув поглубже, Трапп проплыл несколько метров, пытаясь избавиться от очумелого похмелья, которое лишало его ясности мысли.
Хмель был плохим помощником в серьезных делах.
То, что дела в его замке происходили серьезные, можно было не сомневаться.
Женщина в замке — всегда к несчастью.
Вода все еще стекала с волос и одежды Траппа, когда он вошел в деревню.
Как ни странно, здесь еще остались кое-какие жители, не все они сейчас ломали его замок.
Деревня нечасто была достойна его визитов, но время от времени Трапп сюда наведывался.
И вовсе не за курами, что бы там ни думали некоторые.
Любовь крестьянок тоже не входила в круг его интересов.
А вот пиво здесь варили неплохое.
— Эй, генерал, — крикнул со своего крыльца портной, — говорят, король послал тебе цацу. И она вся с ног до головы в бриллиантах.
— Король ценит меня, — с достоинством ответил Трапп. — Каждый день зовет вернуться обратно. Просто-таки умоляет возглавить его войска, хнычет, как ребенок. Но так просто этот парень меня не получит.
— Давай подберем тебе свежую одежду, — предложил портной вкрадчиво. — А то не фритюрно получается: она вся расфуфыренная, а ты как чудище лесное.
Трапп, который каждой своей клеточкой стремился к трактиру, спеша там найти сытный завтрак и покой, остановился.
— С чего это мне наряжаться ради какой-то финтифлюшки? — подозрительно спросил он.
— Возможно, чтобы она не падала в обморок от ужаса при виде тебя.
— Ха, — резко фыркнул генерал, припомнив, как бестрепетно гангрена стояла перед ним, пока он саблей махал. Такую горгону в обморок просто так не уложишь.
С другой стороны — сабля и перегар тоже не помогали.
Наверное, можно было бы и зайти с другого фланга.
— Да у тебя одно сплошное тряпье, — высокомерно заявил он, поправляя сползающий с плеча драный ворот рубахи.
— Ты-то у нас великий модник.
Было время, когда Трапп носил рубашки из тончайшего шелка с запонками из черных алмазов. Его расписные жилеты заставляли юношей покупать себе такие же, подражая герою. Сапоги из прекрасной кожи, золото эполет, все красотки страны, которые сами прыгали к нему в постель.
Не сказать, чтобы он так уж сильно по всему этому скучал.
Походные биваки всегда были куда приятнее мягких перин.
Цаца и финтифлюшка собиралась ужинать, когда Трапп наконец вернулся в замок.
Откуда-то взялся фарфор на столе и кружевная белоснежная скатерть, и витиеватые подсвечники, и серебряные столовые приборы.
Тыквы из холла исчезли, а отсутствие пыльных следов после каждого шага обескураживало. Как будто у генерала опять
