Солнцев Роман
Нерассказанный рассказ
Роман Солнцев
НЕРАССКАЗАННЫЙ РАССКАЗ
Кате повезло - она два летних месяца отдыхала и лечилась в Италии.
Это та самая замечательная страна, которая на географической карте похожа на сапожок, там когда-то жил Микельанджело, а теперь поет Челентано. Катя и еще одиннадцать девочек из разных районов Западной России были бесплатно приглашены в Венецию, где и жили в маленьком пансионате под присмотром врачей, каждый день глотая по шестнадцать, а потом и по четыре разноцветных шарика - говорят, из моркови и чего-то морского... А так - полная свобода, ходи себе по городу у воды и смотри! Только чтобы утром в 9.30, к врачебному осмотру, была в палате, да на обед-ужин забегала. 'Повезло!'- говорили друг дружке девочки. 'Повезло!'писали они домой на красочных открытках.
'Повезло!..'- вздыхали они, когда ехали домой и разглядывали сквозь пыльные окна отечественного поезда убогие избы и мостки родины...
'Ой, сколько же мне нужно рассказать!..'- размышляла Катя, как бы собирая в душе горы света и радости, готовая поделиться ими с матерью и отцом, и младшим братом Витей... И про посещение Флоренции с ее выставочными залами и огромным Давидом на улице, и про Верону, и про Падую, и про саму Венецию с ее гондолами и дворцами, про широкие и гладкие дороги Италии... И про манеры итальянцев, про то, какой у них красивый язык... И про долгую поездку в автобусе в оперный театр... надо же, как ласково прозвали: 'Ля Скала'...и вообще, у них много этого 'ля'...
Народ ласковый, все время смеются, поют, а у нас угрюмый, все злобятся друг на друга... Матери и отцу будет приятно послушать. И еще не забыть бы, как она заблудилась однажды в Венеции, в самом еще начале лечения, и как бесплатно ее привел к пансионату бородатый человек, голубоглазый, весь как бы в голубых волосах... подтолкнул к колонне с крохотным лицом Матери Христа на белом лепном кружочке и заплакал, и пошел прочь... Кате показалось, что это никакой не итальянец... А какие там яркие, жаркие площади, когда каменная ажурная вязь на храмах как бы сплетается с вязью серебристых облаков в небе и оттуда щекочет тебе в груди... Много, много светлого, звенящего везла домой Катя, всю дорогу задыхаясь от счастья, ёёно не участвуя в разговорах, только иногда открыв рот и кивая, приберегая все слова до той поры, когда она доберется к своим... 'Один' по-итальянски 'уно', 'все' - 'тутто'... А еще они любят объясняться без слов - Катя сразу, как увидит брата, приставит к щеке пальчик - это означает 'сладко', 'радость'. Скорей бы домой!
Но дом у Кати был уже не тот и не там, откуда она выехала. Жила она прежде с родителями в селе Чудово, возле ручки Чудной и озера Чудного, которое весной соединялось с речкой. По берегам плясали белые березники, на горячих откосах вызревала земляника( сейчас, наверно, уж от солнца сгорела!). В озерной воде белые и желтые кувшинки стоят, как салюты. Захочешь сорвать - стебли тянутся, как резиновые, и неожиданно рвутся: дн-дук!.. Будто говорят: дундук!..
зачем рвешь? Но не сюда, не сюда возвращалась нынче Катя. Весной в село приехали на машинах с красным крестом и на зеленом вертолете прилетели люди в белых халатах и напомнили всем на сходке и по радио, что в этих местах восемь лет назад выпали нехорошие дожди.
Так вот, на кого упало пять-шесть капель, так ничего, а на кого пятьдесят-шестьдесят, то уже человек мог заболеть. Но разве вспомнишь через столько лет, на кого сколько капель упало? Катя и вовсе не помнила тот апрель... Маленькой была. Говорили, где-то на Украине что-то взорвалось, а потом погасили. Катя только что второй класс закончила, радовалась - каникулы начинаются... Кажется, тоже кто-то приезжал, говорили - уполномоченый... еще шутка ходила: упал намоченный... С чем-то вроде будильника ходил по селу... После его отъезда председатель колхоза Шастин приказал нынешние яблоки и прочие фрукты-овощи не есть, и даже скоту не давать! Но, конечно, и сами ели, и скоту давали. Яблоки уродились огромные, алые. Брат Витя бил по рукам сестренку: нельзя!.. Почему?удивлялась Катя, разглядывая тяжелый плод как бы с нарисованными лучами.Я только посмотрю. Кожица, что ли, толще? Может кишки порезать? Или яд в мякоти? Витька трус, как девчонка... И постепенно забылась вся эта история со взрывом. И в последующие годы в деревне яблоки ели. И коров гоняли к пойме, в сочные травы. И за ягодой в лес ходили... Но вот нынче весной всех так напугали. С железными шестами обошли все окрестности, в землю их совали, в старое сено, и эти шесты все попискивали и попискивали...На вертолете прилетел толстый с погонами и постановил: село Чудово немедленно переедет. Для особого лечения отобрали двух девочек, Катю Жилину и Нину Бабушкину, только эта Нина попала в Германию... Увидеться бы, да где теперь? Нина со своими тоже, небось, куда-то переехала. Чудовлянам были на выбор предложены полупустые села в Поволжье и даже в Сибири. Катя-то как раз и ехала на новую родину - в Сибирь. Долго ехать - от границы пять суток.
Родители с братиком ждут ее под Красноярском, в селе Желтый лог.
Интересно, что за Желтый лог, - думала Катя. - Наверно, все истлело от зноя и воды нет. Желтый лог, улица имени Ленина, дом 31-а. Вот уж она им расскажет про старинную речку Тибр...Говорят, русское слово 'стибрить' от названия этой речки. Русские матросы были некогда в Италии и стибрили какую-нибудь черноглазую красавицу. Вот и пошло слово 'стибрить'. А слово 'слямзить'? В какой стране река Лямза?.. В Москве, перед тем как 'итальянок' рассадить в разные поезда, их целый день водили по огромной больнице, из кабинета в кабинет. И слушали, и просвечивали. И анализы брали. И ничего не сказав, только погладив по русым головам, отвезли на вокзал и усадили в поезда.
Дали десять тысяч рублей на дорогу, и Катя успела их все уже истратить. Что делать, если буханка хлеба стоит...
Но разве эти горести могут заслонить в Кате радость, которую она везет домой? И даже то, что тетенька-проводница сказала, что титан сгорел, кипяченой воды нет и не будет, и Катя пила сырую, и у нее разболелся живот... И даже неприятные взгляды какого-то небритого дядьки в тельняге и пятнистой куртке, пятнистых штанах и разодранных кедах... Он ей сиплым шепотом то стишки собственного сочинения читал, то матерился, ощерив гнилые зубы, залезая на третью почему-то полку, под самый потолок плацкартного вагона, как раз над Катей...
Катя лежала, зажмурив глаза, и мысленно успокаивала страшного дядьку, как успокаивают незнакомую злую собаку: 'Ты хорошая, хорошая, не трогай меня, я невкусная, одни кости и жилы...' Конечно, последнюю перед Красноярском ночь Катя не спала. Кто-то оставил на столике мятую газету 'Российские вести' с портретом президента, вот Катя и делала вид, что читает ее при тусклом ночном освещении, искренне надеясь, что угрюмого соседа с третьей полки портрет руководителя государства отпугнет, тем более что ниже грозно чернел заголовок: 'Пора решительно взяться за борьбу с преступностью!' А когда проводница объявила, что поезд подходит к Красноярску, Катя обнаружила, что у нее пропала из сумки шерстяная кофта, подарок для матери - лежала на самом верху, а Катя всего лишь отлучалась в туалет, лицо и руки помыть... Катя заплакала и исподлобья оглядела соседей - и смуглую бабушку с двумя курчавыми внуками, узбеки едут, и отвернувшегося к окну, проспавшегося на конец дядьку в пятнистой робе, и носатого, суетливого типа с золотыми зубами... И все, решительно все показались Кате подозрительными, все могли украсть...
И добрая Катя второй раз всплакнула, теперь уже от стыда - как она может подозревать людей на своей Родине? Этак и жить нельзя...
На перроне стоял братик Витя, держал в руке телеграмму, которую из Москвы послала домой Катя. Он подрос за это лето, лицо у него стало суровым, рыжие вихры были смешно обкорнаны, как у петуха. Ах, ведь это у нынешних пацанов во всем мире такая мода. Катя стояла перед ним вся в заграничной одежде, в нелепой панамке, с кожаным дорогим чемоданом подарок итальянской больницы - и сумкой, в которой лежал для Вити очень похожий на настоящий пистолет с патронами. Витя же был, как тот сосед по купе, в афганке, в кроссовках. Он, конечно, сразу узнал сестру, но почему-то оглядывался и сопел.
- Витя, - тихо сказала Катя и снова захныкала. Что-то она часто стала плакать. - А мама, папа здоровы?
- На работе, - буркнул брат и забрал у сестры чемодан.- Нам на автобус.- И как бы нехотя сказал. - Ты здорово изменилась. Как они там, буржуи? Хотя и тут!.. - и махнул рукой.
Автобус был набит битком и кренился, как кораблик в море. Катя через желтые немытые окна толком не видела города, но город, кажется, был большой... По ту сторону реки дымили трубы заводов... Но вот выехали в чистое поле, Катя увидела бульдозеры, асфальтоукладчик... А вот и картошку окучивают... А вот пошел лес, замелькали холмы... Где же село Желтый лог?
