- А давно ли?
- Видите ли, дорогой мой, - сказал Минор,- современные браки подобны современным войнам, их не объявляют, в них сползают постепенно.
Как-то Е. услышал рассказ о том, каким образом на кораблях борются с крысами. Моряки ловят нескольких самцов, сажают их в железную бочку, а корма не дают. И вот крысам приходится жрать друг друга. В конце концов, побеждает самый сильный самец, которого потом выпускают из неволи, и он, якобы, начинает истреблять себе подобных...
- Интересно, - сказал Е., - мне кажется, что точно по такому же принципу в ЦК КПСС выбирают Генерального секретаря.
Е. ввел в обиход такое:
- Декларация прав белого человека.
Он же слегка дополнил известный в свое время пропагандистский афоризм - 'Советское - значит отличное'.
Он говорил:
- Советское - значит отличное от хорошего. Или даже так: - советское значит отличное от нормального.
Одна дама спросила Е.:
- Почему на полотнах Ильи Глазунова у всех персонажей такие огромные, выразительные глаза?
- Это происходит от фамилии художника,- отвечал Е., - если бы его звали Попкин или Пипкин, была, бы совсем другая живопись...
В восьмидесятые годы либеральная газета 'Московские новости' опубликовала статейку, в которой автор жаловался на дискриминацию евреев. Поводом для сетований стало вошедшее в обиход выражение 'лица еврейской национальности'. Почему-то, - возмущался он, - никогда не пишут 'лица русской национальности' (или 'грузинской'), в этом словосочетании всегда фигурируют только евреи.
Ознакомившись с этой публикацией, Е. сказал:
- Удивительно, что ему в голову не пришла самая простая разгадка. 'Лицо еврейской национальности' - буквальный перевод на советский язык русского выражения 'жидовская морда'.
Когда было опубликовано сочинение Солженицына 'Бодался теленок с дубом', Е. сказал:
- Я очень уважаю Александра Исаевича. Дай Бог ему долгих лет жизни. Но теперь он как бы сам себе сочинил некролог. Не дай Бог, он умрет, и газеты напишут 'Теленок дал дуба'.
Вместе с 'перестройкой' и 'гласностью' в стране начался шабаш колдунов, астрологов, экстрасенсов. Е. сетовал по этому поводу:
- Ну, вот... выпустили Джуну из Бутырки...
Ill
Киносценарист Алексей Яковлевич Каплер был превосходным рассказчиком. Мне особенно запомнилась такая его новелла. Каплер был одним из пассажиров того самого вагона, в котором во время войны эвакуировали из Москвы писателей. И вот на какой-то станции театральный критик, будущий 'космополит' Иосиф Ильич Юзовский нашел между вагонами погибающего человека. Это был польский еврей, которого интернировали, везли куда-то под охраной, а на этой самой станции он сбежал и скрывался несколько дней. Он был страшно голоден... Юзовский сжалился над ним, привел в свой вагон. Бедняге дали чаю, как-то покормили его... Он отогрелся и стал с любопытством осматриваться. От его взгляда не укрылось, что люди, к которым он попал, не случайные попутчики, не обычные железнодорожные пассажиры. Они все были между собою знакомы и чем-то друг с другом связаны. И тогда он спросил своего благодетеля Юзовского: 'Кто эти люди?' Тот отвечал: 'Это- московские писатели'.
- И тут, - говорил мне Каплер, - он всплеснул руками и произнес фразу, которую я не могу забыть. Этот еврей воскликнул по-польски:
'Целый вагон писажи!!'
В этом самом вагоне ехала и Ахматова. Вот ее рассказ:
- Гитлер сказал: 'Возьму Москву - всех сталинских писак перевешаю'. После этого сейчас же вышел приказ эвакуировать всех писателей. Нас посадили в один поезд. Лебедев-Кумач взял с собою столько вещей, что сломался пикап. С нами ехал польский поэт Леон Пастернак. Я спросила Бориса, знает ли он об этом, а он ответил: 'Я стараюсь об этом не думать'.
То, что большевики в свое время согнали всех литераторов в стадо, дело отнюдь не случайное, а вполне обдуманное. Так было легче понукать, а при случае и стравливать писателей друг с другом. Подумать только, в Америке Фолкнер и Хэмингуэй даже не были знакомы, как, впрочем, в России Достоевский и Толстой, а Ахматова, Зощенко, Платонов, Булгаков были обязаны сидеть вместе на собраниях.
Кто-то назвал Союз писателей - министерством, где все на 'ты'. Но это скорее было не министерство, а фабрика-кухня, которая занималась изготовлением 'социалистического реализма'.
Кстати сказать, этот термин в свое время расшифровывали так:
- Социалистический реализм это - восхваление начальства в доступных для начальства формах.
На диване в столовой на Ордынке сидит довольно развязный человек и с характерной интонацией произносит:
- Он меня боится, как Маяковский 'Англетера'...
Это - эстрадный администратор Лавут. Тот самый, кого Маяковский отчасти прославил в поэме 'Хорошо':
Мне рассказывал тихий еврей
Павел Ильич Лавут...
При Маяковском, быть может, он и был тихим, но вообще же о нем этого никак нельзя было сказать. Что же касается упоминаемого 'страха', то он возник у Маяковского после того, как в 'Англетере' самоубился Есенин. Лавут свидетельствовал, что Маяковский боялся жить даже в гостинице 'Астория', которая соседствует с 'Англетером'.
Три поэта 'лефовца' - Маяковский, Асеев и Кирсанов - вошли в Дом литераторов. Они увидели писателя Льва Кассиля и каждый из них произнес экспромт:
Мы пахали,
Мы косили,
Мы - нахалы,
Мы - Кассили.
Бедному Кассилю ум
Заменил консилиум.
Сильного не осилили,
Напали на Кассиля вы.
Слова Сталина 'Маяковский был и остается лучшим и талантливейшим...' мы все знали с детства. Но вот откуда взялась эта цитата, не знал почти никто. А между тем это - резолюция, которую 'вождь и мучитель' изволил начертать на письме Л. Ю. Брик, где содержалась просьба увековечить память Маяковского и предлагались конкретные для того меры.
В свое время О. М. Брик показал моему отцу копию этого письма. Там шла речь об издании собрания сочинений, установке памятника, и о переименовании Триумфальной площади в Москве в площадь Маяковского. Ардов бумагу одобрил, но задал такой вопрос:
- Осип Максимович, а почему вы просите переименовать именно Триумфальную площадь?
Брик по-купечески прищурился, потер руки и сказал:
- А все остальные приличные площади уже переименованы.
В Москве жил такой поэт Павел Герман. Его перу принадлежат несколько известных текстов - например, 'Кирпичики', в свое время популярнейшая песня, а так же марш авиаторов - 'Все выше, и выше, и выше...' У этого Германа было одно пристрастие - похороны. Во время этих церемоний он расцветал и почти всегда брал на себя роль распорядителя. Как-то, наблюдая его в этой роли, Маяковский сказал:
- Этого на мои похороны не пускать.
И тем не менее во время прощания с поэтом Герман раздавал траурные повязки тем, кто становился в почетный караул. Подойдя с такой повязкой к Алексею Толстому, Герман почтительно осведомился:
- Вы где хотите стать - у ног покойного или в головах?
Толстой посмотрел на него и заорал:
- Вон отсюда, мерзавец!
А. Н. Толстой при всей своей продажности и, я бы сказал, вульгарном жизнелюбии был человеком живым и остроумным. Когда он один из первых в стране получил Сталинскую премию, Ардов отправил ему такую телеграмму:
'Поздравляю получением премии прошу десять тысяч взаймы'.
При встрече Толстой сказал:
- Молодец. Один только ты меня остроумно поздравил.
В конце тридцатых годов было отменено отчисление сценаристам от дохода при прокате фильмов. У Толстого как раз в это время должна была выйти на экран картина в нескольких сериях 'Петр I'. Свое огорчение граф выражал так:
- Подобных убытков наша семья не терпела со времен отмены крепостного права.
Толстой был
