твоем поступке, Аллахвердов, я, как ведущий группы, обязан буду доложить командиру,- строго сказал Филатов.
- Лучше видеть в хвосте врага, чем узнать, что тебя бросил ведомый, спокойно и твердо закончил свою мысль Минин.
- Я попрошу,-заявил Капитунов,-чтобы вместо тебя дали мне кого- нибудь из молодых.
Аллахвердов вскочил на ноги. Черные, лучистые глаза его повлажнели.
- Честное комсомольское, я сбил 'мессершмитта'. Я хотел... Я не думал... Какой-же я предатель? Товарищ старший лейтенант, не отказывайтесь от меня. Слово даю-никогда такого не будет...
Капитунов тоже встал, смахнул с брюк сухой листочек белой акации, одернул китель. Поднялись Филатов и Минин.
- Черт с тобой, - сказал Капитунов сухо. - Но если еще раз откроешь мой хвост всякой фашистской сволочи,-он хотел ввернуть крепкое словцо, но только выставил щитом ладонь в сторону Минина. - Уточнять не будем... Я сам изуродую тебя почище, чем бог черепаху. Пусть потом обоих судят.
Аллахвердов скрестил руки на груди.
- Клянусь, никогда этого не случится,-пообещал он.
Филатов обвел всех строгим испытующим взглядом.
- Что ж, если Минин согласен,- подытожил он,- весь этот неприятный разговор останется между нами.- Минин кивнул головой. - Вам, товарищ младший лейтенант, придется попросить извинения у старшего политрука. Подумать только перед кем грудь выпятил: 'В бою об этом не думаешь'... И как у тебя язык повернулся Батьку обидеть?!
Аллахвердов молча смотрел себе под ноги. На душе у него было до обидного скверно и в то же время слова Филатова принесли какое-то спасительное облегчение.
- Теперь по машинам,- продолжал Филатов.-Напоминаю задание. Штурмовиков встречаем у реки Чатырлык. Сопровождаем до цели и обратно. Непосредственное прикрытие - Капитунов - Аллахвердов. Для обеспечения свободного маневра держитесь от подопечных метров на двести, превышение - не более ста. Я и Минин-сковывающая пара. Будем метров на пятьсот сзади и на столько же выше. В случае нападения воздушного противника мы вступаем в бой. И как бы нам не было туго, ни в коем случае не идите выручать нас. От 'илов' никуда. Ясно?
На земле всегда все ясно. В воздухе же столько неожиданного, непредусмотренного, что нужно непрерывно в какие-то доли секунды принимать все новые и новые решения, и насколько они будут верны, зависит исход боя, жизнь твоя и твоих товарищей.
Отпустив летчиков, Любимов и Ныч направились к землянке командного пункта эскадрильи. Батько был совсем расстроен. Как только вышли за лесную полосу, где никто не мог слышать их разговора, он с серьезным видом спросил Любимова:
- Видал когда-нибудь квочку, высидевшую диких утят? - и, не ожидая ответа, продолжал. - Вывела, выходила, они взмахнули крылышками и в небо, а она по двору носится, как дура. Не видал? Так вот она, гляди!
Ныч остановился, ткнул большим пальцем в свою выпуклую грудь. Лицо его побагровело, по лбу из-под лакированного козырька флотской фуражки скатывались крупные горошины пота. А Любимов смотрел на своего комиссара широко раскрытыми глазами и не понимал, куда он гнет.
- Тебе, Вася, что, - горячо наседал Ныч, - кинул клич: 'Вперед! За мной!', сел на своего крылатого жеребца и пошел со своими орлятами в бой. Сам дерешься, их подбадриваешь. А у меня этой малюсенькой добавочки 'за мной' и не хватает. Я любого имею право послать в бой, могу воодушевить, могу приказать, а сам?.. То-то. Вот тут это у меня камнем давит, Вася.
- Брось, Батько, ерунду городить, - вставил Любимов.
- Ни, голубок! До войны это как-то незаметно было. А ты слышал, что сказал сейчас Аллахвердов? Не летаешь, мол, и помалкивай. Ты это не уловил, а мне - нож в самое сердце. Теперь понял мою беду? И тут ничего не поделаешь. Жизнь сама подсказывает: у моряков комиссаром должен быть моряк, а у летчиков - летчик. Буду в морскую пехоту проситься. Там мое место, Вася.
- Вроде и солнце не очень печет, а несешь какую-то чепуху. - Любимов говорил невозмутимо спокойно, словно хотел умерить этим пыл Ныча.- Ну скажи по совести, что я без тебя буду делать? У хорошего комиссара и на земле работы невпроворот. Да и как это ты от нас уйдешь? Тебя же, старого черта, вся эскадрилья любит. Батьком зовут. А батько в лихую годину сынов своих не бросает. Вот так-то, дорогой мой, Иван Константинович. - И уже другим тоном. - Не обижайся. Аллахвердов молод - попетушился малость перед старшими, ему же потом стыдно будет.
Низко протарахтел У-2. Вернулся отвозивший в штаб полка донесение старший лейтенант Сапрыкин. Но я упредил его доклад командиру эскадрильи.
Мне не терпелось сообщить, что задание по 'переучиванию на 'яки' молодых пилотов прошло успешно, без всяких ЧП, что Платонов и Макеев теорию и технику пилотирования сдали на 'отлично'. И, наконец, чертовски хотелось еще раз поздороваться с ними no-приятель-ски, без свидетелей.
Я не выдержал, обхватил руками Ныча и Любимова, прижал к себе:
- До чего же я, братцы, рад, что снова вместе. Ну, ну... Да улыбнитесь же, черти!
И Ныч сдался. Лицо его посветлело, обозначились ямочки на щеках. Добродушно, с лукавинкой щурились глаза Любимова. Ныч без труда прочитал в них: 'Хочешь, Батько, выдам твою тайну?' Казалось, что с губ Любимова готовы сорваться первые слова.
- Вася, - умоляюще произнес комиссар.
- Могила! - заверил Любимов.
- Секреты от меня? - Я стукнул их лбами, - Ладно, не надо.
И я продолжал рассказывать:
- Особенно красиво летает сержант Платонов, до чего чисто все делает. Короче говоря, готов с ними в бой хоть сейчас.
- Успеешь, - сказал Любимов. - После обеда с кем-нибудь из обстрелянных подежуришь...
- Можно с Филатовым?
- Хорошо, с Филатовым. Потом в зону 'сходишь' с сержантами. А чтобы не блудили, собери сейчас своих молодцов, пусть приготовят карты для изучения района. Занятия проведу я. Тебе тоже не лишне послушать. Действуй. - И тут же подошедшему Сапрыкину, -как там в полку, что комиссар, как наш Наум Захарович?
Сапрыкин взял под козырек.
- Разрешите доложить, товарищ капитан?
Любимов и Ныч тоже приложили руки к козырьку. Но комэск тут же предложил:
- Сядем, рассказывай.
Уселись у землянки в тени новенькой, еще не выцветшей палатки. Сапрыкин выкладывал разные штабные новости, не забыл и о том, что командир полка майор Павлов - это и есть Наум Захарович - очень удручен. Было в полку пять эскадрилий, трудами и потом подготовленные к обороне, а командовать почти нечем: разбросали по всему Крыму и даже в Одессу.
- Извини, Иван Иванович, перебью, - прервал его Любимов. - Раз уж зашла речь об Одессе, то придется тебе... Звонил зам. командующего ВВС Ермаченков, приказал отправить в Одессу звено истребителей. Трудновато сейчас там, надо помочь. Район тебе знаком и мы решили старшим назначить тебя.
- Я готов, - не задумываясь ответил Сапрыкин. - Кто со мной и когда вылетать?
- Вылет завтра на рассвете. А состав группы... Кого бы, ты сам выбрал?
Сапрыкин на минуту задумался. С кем лететь в осажденную Одессу ему было далеко не безразлично, ведь эскадрилья состояла на половину из молодых пилотов. А при сопровождении кораблей придется драться над водой с немецкими самолетами-торпедоносцами и с истребителями. И Сапрыкину хотелось выбрать самых отчаянных и самых опытных. К тому же умеющих самостоятельно подготовить свою машину к полету. Лучше, конечно, взять бывших техников, переучившихся на летчиков- Капитунова, Минина или Скачкова.
Иван Иванович крякнул в кулак, как бы поправляя голос, назвал все три фамилии, подробно обосновав каждую.
- Ты - гений! - Любимов добродушно улыбнулся, глаза сощурились. - Но сержанта одного придется все-таки взять. Не для счету же они нам даны.
- Оно, конечно, - Сапрыкин сказал это тоном обреченного, глядя в сторону.
- Почему бы и нет? - вмешался Ныч. - Левым ведомым пусть Капитунов, правым, поближе к себе -из новеньких. Авдеев подскажет, кто посильней.
Сапрыкин заупрямился.
- Ну ладно, - сказал Любимов. - Неволить не буду. Бери двух старших лейтенантов Капитунова и Скачкова. Подробные разъяснения получишь в штабе группы.
Любимов
Возвращались с обеда. Молодым пилотам, как распорядился комэск, предстоял ознакомительный полет к линии фронта. Лучше, конечно, зайти на Сиваши с Каркинитского залива, - думалось мне, - обстрелять на первый раз какую-нибудь колонну за передним краем противника и обратно через залив. Над водой безопасней. Внизу все, как на ладони, и никакая зенитка не угрожает, смотри только в оба за воздухом. Хорошо бы парочку захудалых 'мессершмиттов' повстречать с бензином на исходе. Для начала и этого с сержантов достаточно. А если попадемся мы, да настоящим асам, их штук восемь- двенадцать?.. Нет, Любимов так нас не выпустит. Эх, нет Жени Ларионова... Ну, какой же ознакомительный полет без штурмана эскадрильи?!
Повели молодых к передовой всей эскадрильей, на земле осталась лишь дежурная пара. Любимов выбрал для полета такое время, когда в небе не встретишь ни одного вражеского самолета. Возможно, у немецких летчиков был по распорядку обед или послеобеденный отдых: немцы-то - народ пунктуальный,
Потом Любимов повел группу прикрытия наших пикирующих бомбардировщиков, подавлявших артиллерийские и минометные батареи за совхозом 'Кременчуг'. Из сержантов в этот вылет взяли только двоих - Платонова и Макеева. Мне с Филатовым и остальными сержантами пришлось дежурить на аэродроме.
Сидя в кабине истребителя, я снова вспомнил Ларионова. Не хотелось верить в его гибель. Кажется совсем недавно барражировал с ним над главной базой, летал на разведку движения войск противника в районе Очакова. Вспомнилось что-то
